Папа для двойняшек (издательская редактура) - Галлея Сандер-Лин

Виолетта резко села на постели и схватилась за голову. Перед глазами всё плыло, к горлу подкатывала тошнота. Девушка снова рухнула на подушку и сделала несколько глубоких вдохов. Комната была незнакомой, кровать тоже, странный запах, в котором смешивались отголоски крови и чего-то неведомого, щекотал ноздри. Тело болело везде и сразу, словно после усиленных физических нагрузок, хотя Виоле как бальнице не привыкать к напряжённым тренировкам.

Пытаясь вспомнить, что произошло, Виолетта наткнулась на пустоту. Последнее, что она помнила, — это застолье после выпускного вечера. Виола выпила полстакана шампанского, когда говорили общий тост, а потом только сок. В этом она могла бы поклясться. Ей и самой не очень нравится алкоголь, а если учесть профессиональные занятия бальными танцами и давление родителей, то девушка с чистым сердцем могла назвать себя трезвенницей.

Нет, она не напилась до беспамятства, такое просто невозможно. Это был сок, лишь сок. Но после сока так не развозит, если только… Да нет, быть того не может, кто бы стал такое делать?! Кто бы… Возможно, тот, кто намеренно хотел довести до неадекватного состояния, а потом…

Виолетта не по наслышке знала, что бальные танцы — грязный вид спорта. Там всякое бывало, всякое. И битое стекло в туфли подкладывали, и каблуки подпиливали, и гадость в воду подсыпали, чтобы вывести из строя соперника. Но чтобы ей на собственном выпускном подсыпали в сок какую-то дрянь?! Господи, какой кошмар! Да и кто, зачем?

Безумно хотелось пить. На прикроватной тумбочке, будто приготовленная чьей-то заботливой рукой, стояла бутылочка с водой. Может, там снова что-то подсыпано? Но сейчас Виоле было всё равно, самое худшее уже произошло. Она откупорила бутылку и приникла к горлышку, пуская в пересохшее горло живительную влагу. Осушив половину, оставила бутылку и попыталась сесть.

Двигаться было больно, но сильнее всего саднило меж бёдер. Откинув одеяло, девушка расширившимися от ужаса глазами смотрела на простыню, измазанную пятнами крови и чем-то белёсым, и на собственные бёдра, где также виднелись багровые разводы. Полностью обнажённая (а Виола всегда спала в ночнушке), она сначала не поняла, что с ней произошло, пока чьё-то сопение на соседней подушке не расставило всё по своим местам. Страшная правда оглушила, заставив поверить в то, во что разум верить совершенно отказывался.

Виолетта заставила себя повернуть голову. Рядом, судя по всему, спал тот, кто с ней это сделал. Вот только по согласию ли? В здравом уме она бы никогда не позволила парню ничего подобного (отец с матерью убьют на месте, запретили любые отношения до совершеннолетия), но память отказывалась подбросить хотя бы пару деталей из произошедшего. Неужто под действием наркотиков Виола не возражала? Или у неё просто не было сил возражать?