Невеста короля теней или игра на выживание - Мария Вельская

Глупость трудно понять, но можно простить. Подлость можно понять, но прощать всё же глупо.

Михаил Михайлович Мамчич

Высокие серые стены, холодные стеклянные витрины, серая река машин и потоки дождя. На душе так же серо.

Шурх. Вверх-вниз шуршат дворники. Маленькая зеленая машинка просачивается вперед, перестраивается.

Я усмехаюсь, прикрывая глаза. Инка в своем репертуаре. Снова спешит, снова пытается гнать, хотя куда уж тут в пробке разогнаться? Замечания делать бесполезно — проходили. Зачем согласилась с ней ехать? Подруга все-таки. Как-то боязно её бросать в таком состоянии. Три года с парнем встречалась, уже собирались пожениться, а тут — всё. И главное, тихушница, нам с девчонками ничего не говорила, скрывала. Ох, Инка-Инка, вредноносица настоящая.

— Инн, ты поосторожнее все-таки — прошу, когда мы мы оказываемся у самого бордюра на мосту через реку.

Подруга отрывисто кивает, отчего её рыжие кудряшки воинственно топорщатся.

— Сейчас доедем и откроем бутылочку коньяка, — говорю, успокаивая, — все равно у меня кроме Тимофеича никого нет, а тот и рад будет об тебя всю шерсть обтрепать.

Тихо радуюсь слабой улыбке на бледном лице нашей веселушки. Значит, ещё не все потеряно. Кототерапия спасет мир!

Сворачиваем на боковые улочки, здесь спокойнее и меньше машин, хотя дождь по-прежнему льет как из ведра.

Прижимаю к себе пакет из супермаркета и как раз собираюсь его положить рядом, когда буквально в метре от нас вдруг вспыхивает грозовой высверк.

Я вскрикиваю от неожиданности, Инка изо всех сил давит на тормоз, визжат шины.

Откуда в большом городе с кучей громоотводов такие молнии?

И бьет не в крышку высотки — а на дорогу, совсем рядом. За ней вторая, третья, четвертая.

От ужаса мурашки по коже. Но стихией невозможно не восхищаться. Эти огненные высверки, всполохи искристо-фиолетового чистого сплава энергии будят в душе что-то давно забытое. То, что снилось мне ночами в первые годы в детдоме, куда я попала лет эдак в пять. Просто сидела у них на пороге, размазывая сопли и слезы и не могла вспомнить, как тут оказалась.

— Сашка, ложись, — в зеркале видны широко распахнутые от ужаса глаза подруги.

Мы как в клетке. Молнии бьют справа, сверху, слева, спереди… От страха уже и дышать нечем, эта вакханалия ни на что не похожа!

Я не сразу замечаю, что вдруг становится очень тихо.

И что подруга больше не скулит от ужаса, а смотрит холодно перед собой. В глазах — тоска и растерянность.

— Саш, прости меня… — тихий шепот, — но иначе Вейрен от меня уйдет, а я не могу этого допустить. Я не могу без него больше, понимаешь? — оборачивается, вскидывая блестящие от слез глаза.