Тучи ползли так низко, что иногда казалось, будто их тяжёлые багровые животы вот-вот заденут за верхушки самых высоких деревьев. Впрочем, до сих пор обходилось.
Он стоял и смотрел на плотную шевелюру деревьев, в которой злобный великан пропахал широкую и глубокую борозду. Насколько было известно, свежая рана растянулась на четыре километра и заканчивалась обширной выжженной плешью, с неглубокой воронкой посредине. Великан… Борозду и воронку оставил последний, уцелевший до того момента, корабль скорпов, пытавшийся удрать на орбиту. Судя по результату, восемь управляемых ракет не позволили пришельцам осуществить побег.
— Будет снег, — сказал он, глядя на багровый отлив низких туч, — И будет очень скоро.
Ближайший солдат повернулся к нему и он увидел своё искажённое отражение в зеркальном пластике защитного шлема. С трудом угадывалось бледное лицо с провалившимися, и от этого — особенно чёрными глазами, близко посаженными друг к другу. Широкий лоб закрывала фуражка с высокой тульей. На головном уборе чёрного цвета напрочь отсутствовали любые символы и знаки отличия.
Так и не дождавшись приказа, солдат отвернулся, сканируя простор впереди в поисках возможного противника. Но все его усилия пропадут втуне: единственный уцелевший враг блокирован пятью километрами восточнее. Две сотни скорпов — вот и всё, что осталось от некогда многочисленной армии самоуверенных завоевателей.
Они всё ещё взывали о помощи на всех диапазонах своего передатчика и операторы, которым не откажешь в садистском чувстве юмора, посылали депеши о скором подкреплении, которое уже на подходе и вот-вот сомнёт силы нападающих.
Ещё один вертолёт вынырнул из подземного ангара и унёсся в серую мглу, направляясь к источнику рокочущих звуков, едва различимых здесь, на командном пункте. Пока ещё происходила массированная бомбардировка убежища скорпов, однако наблюдатели докладывали, дескать сопротивление слабеет и уже появилась возможность для высадки десанта.
Тем не менее он всё ещё медлил, хоть и понимал, что высадка десантников поставит эффектную и эффективную точку в этой военной кампании. Можно сколько угодно обманывать себя, утверждая, что он оттягивает время из тактических соображений, на самом деле причина была совершенно иной.
Просто он устал.
Устал от долгой и кровопролитной войны, от всего, что она олицетворяла, для него. От оккупации, с её ретрансляторами и тупыми физиономиями легализованных людей, послушно бредущими на работу, точно скот на бойню. От координации деятельностью подпольных групп, из которых, к моменту победы, не уцелело ни единого человека. Все подпольщики оказались брошены в огонь жуткой бойни и сгорели там; провалившиеся, преданные или просто убитые во время наспех спланированных операций.