Подражание Гомеру [based on a post-true story] - Натан Дубовицкий

ЭПИГРАФЫ

  " Боги жестокие, неблагодарные!..

Вы Ахиллесу грабителю быть благосклонны решились,

Мужу, который из мыслей изгнал справедливость, из сердца

Всякую жалость отверг и, как лев, о свирепствах лишь мыслит. "

( Гомер "Илиада" )

  " Не плачь, мати, не журися!

Бо вже твiй сын оженився,

Та взяв жiнку паняночку,

В чистом полi земляночку. "

( Гоголь "Страшная месть" )

  " Первый идол безглазый из заморского камня

Второй местный древесный с лицом зверя

Какому из них ты скормишь меня

о моя возлюбленная империя? "

( Rasha on Mars  "Твиты" )

Трава. Трава, на которой лежу. Трава, на которой лежу, пахнет пылью. Трава, на которой лежу, пахнет пылью, солярой и еще чем-то. Может быть, моей кровью.

Боли не чувствую. Не могу пошевелиться — тело не слышит окриков души. Не реагирует, не двигается. Вот оно, и в нем, должно быть, море боли, но я как будто не в нем. Как будто на микрон сдвинулся, не совпадаю.

Все что ли? Похоже, так. Ё… Значит, не узнаю, что со мной дальше будет. Потому что не будет меня. Не сбудутся мечты. Да и слава, в общем-то, богу. Ведь все, о чем мечтаю и чего хочу на самом деле, общественно порицаемо и уголовно наказуемо. Ничего хорошего все равно бы не вышло. Из этой жизни. Из вот этой, которая моя, которая вот сейчас исчезнет.

Смешно. А как по-другому? Разве можно принимать всерьез всю эту вашу херню, которая вокруг? В нее можно только играть. Теперь игра окончена и — проиграна. Но вопрос ведь не в том, выиграешь или проиграешь. Проиграешь, конечно. Вопрос в том, как именно. Я старался. Показал хороший бой. Играл на гитаре, играл Гамлета, играл в карты, играл в войну. И вот теперь лежу. Считайте мою позу очень низким поклоном. Всем вам, дорогие зрители.

Упасть бы иначе, навзничь, тогда лежал бы сейчас на спине, как князь Андрей, и видел бы небо. Но взрыв толкнул меня вперед, лицом вниз, и вместо неба Аустерлица застит глаза пыльная донецкая трава.

Треф и Строгий вошли без доклада, да еще и закуривая на ходу едкие неэлектронные сигареты. Командарм Фреза поморщился, его бесили неуставные манеры старослужащих. Он почти истребил в рядах ополчения все эти вольности, к которым привыкли бойцы в первые, самые страшные и куражные месяцы войны, когда полевые командиры никому не подчинялись и воевали друг с другом не меньше, чем с врагом. Но у нескольких самых известных и авторитетных героев, вроде Трефа и Строгого, сохранились кое-какие привилегии. Например, вот так вваливаться к начальнику. И говорить ему «ты». Фреза терпел, терпеливо, помалу, чтобы не пережать, чтобы до бунта не дошло, наращивал дистанцию между ними и собой. Знал, что к новому году у него все будут, как все.