Фараонова забава - Валд Андрович Фэлсберг

Фараон торчал в своем будуаре и лениво наблюдал за суетящимися пажами. Ему порой нравилось наблюдать за ними. По правде говоря, эти пажи никакими пажами не были и вовсе не являлись членами Двора, но пусть: абсурдное употребление титула лишь подчеркивает иронический взгляд старого весельчака на их присутствие при ожидаемой забаве. Молодые люди, собирающиеся обслуживать Фараона, скорее могли быть лакеями, но сам Фараон никогда не пользовался словом лакей. С чисто биологической точки зрения было бы даже правильней причислять пажей к другому, нижестоящему виду: столь неловкими всегда выглядели их мелкие фигуры посреди пышных форм дворянских дам, столь смешными казались тряпки, полностью покрывающие их тела даже во время забавы, хотя Фараон никогда в жизни не запрещал и им присутствовать нагими. Быть может, это и к лучшему, что каждый сам свое место знает.

Даже торчать Фараон умел достойно его величественной сути. Он лениво стоял, выпрямившись во весь свой впечатляющий рост и погрузившись в себя; порой задумчиво неспешная игра мышц шевелила седые лохмотья на могучей груди.

Правда, это были уже не те мускулы, что раньше, но Фараон не имел привычку оглядываться на пройденный путь и тосковать по утраченному. Еще в позапрошлом году ему во Дворе не найти было противника в физическом соревновании. Порой он даже позволял себе собственноручно поставить на место того или иного буяна, якобы не припоминающего, кто здесь Фараон. Вернее — собственноножно. С легкостью балерины, с грацией косули он соизволял, без разбегу подпрыгнув, намазать наглецу по ребрам — обеими ногами сразу. Нынче это ему недоступно. Ноги в неожиданно короткий срок стали скованными, в суставах нашла пристанище боль, а походка… Походка неуклюжая и скованная как у пажа, Фараон ухмыльнулся про себя. Нет, он не презирал пажей. Но никогда в жизни словесно не обращался к ним. И никогда не опускался до физического насилия над ними. Ему нравилось барабанить по мускулистым и изящным телам аристократической крови. Поданное пажами угощение Фараон всегда принимал молча, никогда не говорил, что было очень вкусно, но никогда и не бранил. Пажи относились к нему с полным уважения восхищением, но без боязни. Отношение же его мещанского Двора было прямо противоположно: никто не изливался признаниями в уважении и любви, зато не одобряемые Фараоном взгляды все еще придерживал при себе, хотя и силы старого властелина явно иссякали.