Моему внуку - Иван Иванович Саволайнен

– Я не знаю, каким ты будешь: смуглым или золотоволосым, скрытным, с деланным равнодушием серых глаз, или с глазами синими и душой открытой, как кусочек весеннего неба в тяжелом полотне туч, жестоко ли заколотишь себя в дымном склепе кабинета, или, махнув беспечно рукой на чины, ранги и ордена, до заката своих дней просмеешься на чердаках богемы.

– Я даже не знаю, будешь ли ты вообще, – как приподнять завесу будущего? Уже из этого факта, что ты сын моего несуществующего сына, можешь заключить, каким безнадежным мечтателем был твой странный дед.

– Иногда, вот и сегодня, мне кажется, что ты весь будешь в бабку, тоже еще пока находящуюся в проекте: чуть-чуть нелогичный, с пухлыми пальцами и сердцем тоже пухлым, вечно ребячьим: в детстве будешь часто падать, плакать крупными каплями слез, и любить бутерброды «на три канта», т. е. в три этажа… Потом вытянешься, закуришь потихоньку, в промежутках между изучением семнадцати наук будешь бить головой футбольный мяч или мячом голову – к тому времени правила игры изменятся, как и все вообще, – скажешь какой-нибудь девочке играющей в девушку – «я вас люблю» и радостно подумаешь: «я совсем взрослый»… Потом… Вот по поводу этого «потом»… я и хочу поговорить с тобой, мой милый внук!

– В самом деле, что будет потом? Это так просто: тебе раза два изменит любимая женщина и раза три не заплатит по векселям лучший друг. И ты попробуешь приставить к виску нехорошую штуку, которая у нас называется револьвером. Или для переселения в иной мир у вас будут выдуманы особые радиоволны?

– Пусть так… Пытаясь прожечь себя радиоволной, ты обязательно подумаешь, что жить не стоит, а если будет в тебе особый вид недуга – неравнодушие к цитатам, то ты скажешь не без трагизма: «А жизнь, как посмотришь с холодным вниманьем вокруг – такая пустая и глупая шутка».

Вот тогда-то и вспомни совет деда: умрешь ли ты, или все это так нарочно, жизнь беспредельно хороша! Брось радиоволны, радиоревольверы, радиояды… Самая прелестная в мире женщина и самый большой на свете вексель, – микроскопические песчинки в сравнении с огромной радостью жизни.

– Дышишь ли ты сейчас пылью сенатского решения за 1963 год, или дешевой пудрой какой-нибудь остроглазой Зизи, – и в пыли архива и в пудре твоей случайной подруги пахнет тем, что безгранично выше минутных горестей и разочарований – жизнью. Не комкай же ее, не проклинай, не рви!

Мы, то есть все те, кто отошел уже в вечность, – сходи сегодня ко мне на могилу и принеси цветов, только не красных, – мы всю жизнь свою ныли. Смешно сказать: пережарит ли кухарка жаркое, падут ли 0.003 акции какого-либо банка, случайно купленные и полузабытые, немного суше, чем обычно поздоровается она? – мы неизменно ворчали: