В тридцать лет - Глеб Александрович Горышин

Л.: Сов. писатель, 1961. – 263 с.

Повесть и рассказы. Худож. В.М. Званцов.

Человек плыл по Уде. Река хлебнула лишнего, неслась вровень с берегами. Где-то в Саянах прошли дожди.

— Глядите, — закричал я, — глядите! Он что-то держит в руке. Это цветы. У него в руке букет цветов.

Вода катилась по булыжному дну, грохотала. Над водой торчала рука, черная запятая. «Он очень спешит, — подумал я. — Он наверное спешит к своей любимой. Куда ему еще так спешить с цветами!» Мне нравилось это все: река, бегущая напролом, горбатые темные горки на юге — Саяны, и знойная сухость сибирского лета, и холод, идущий от реки, и человек, плывущий с цветами.

Он уже доплыл до изгиба. Дальше плыть ему было нельзя: за изгибом река вступала в порог, протяжно и громко ревела, белела в ярости. Он метил в изгиб, к водокачке, там вышел на берег и скоро был возле нас. Мы узнали Геру. Спортивные брюки прилипли к его ногам; он так и плыл в брюках, майке и кедах. Было приятно смотреть на его ноги, какие они сильные, на его лицо, какое оно молодое. Все мы посмотрели на него, и наш геолог Симочка тоже посмотрела.

— Отважный вы человек, — сказал начальник партии Чукин. — Нет на вас радикулита. Полезайте сейчас же в палатку, отжимайтесь.

— Ерунда, — сказал Гера, — высохну. Смотрите, какие я цветы нашел. Если б я пошел через мост, они бы завяли. Пришлось плыть... Нате, смотрите. Можете взять себе. — Это он сказал Симочке и протянул цветы.

— Спасибо, — сказала Симочка. — Это саранка. Она пахнет паршиво, плохими конфетами. — Симочка понюхала цветы.

Должно быть, они росли на жаре. Все изомлели в клейкой испарине, узкие лепестки выгнулись наружу, желтые пестики торчали открыто.

— Паршиво? — сказал Гера. —Сейчас выбросим. Сейчас. — И стал отнимать цветы. Симочка не давала. Он не очень-то отнимал.

Глаза у Симочки были темные. Они смотрели всегда прямо и были расставлены широко. Она была серьезная девушка. Странно, почему ее звали Симочка? Она была не очень красивая. Очень красивые девушки остались дома или поехали к морю. Они не поехали в Саяны.

Гера, наверное, ни разу не подумал об этом. Он каждый день приходил к нашей палатке. Ему было лет двадцать. Для меня он был мальчик. Он учился в Харьковском университете и ехал в экспедицию с иркутянами. Палатка их партии стояла в самом центре аэропорта, у входа в отдел перевозок.

Все мы жили в Нижнеудинском аэропорту, ждали летной погоды и милости командира авиаотряда. Знатоки говорили, что с командиром надо бы выпить, но у начальника партии Чукина были на этот счет свои правила.