Человек с фасеточными глазами - У Мин-И

Wing above wing, flame above flame

‹…крыло к крылу, сияние к сиянью…›[1]

To Some I Have Talked with by the Fire.

W. B. Yeats

Тому, с кем я говорил у огня.

У. Б. Йейтс

Когда я узнал от своего агента о предложении издательства АСТ перевести «Человека с фасеточными глазами», то в глубине души испытал легкое удивление и радостное волнение.

Пожалуй, среди людей пишущих и читающих вряд ли найдется хоть один человек, на которого не повлияла бы русская литература. В моей молодости многие книги были запрещены властями, но все-таки можно было читать Федора Михайловича Достоевского, Льва Николаевича Толстого и Антона Павловича Чехова. Во всех тайваньских книжных магазинах их переводы (видимо, об авторских правах и речи не шло) стояли на полках с надписью «Великие произведения». Для меня эти русские писатели золотого века, несомненно, составили благодатную среду, питавшую мои скудные представления о литературе.

Среди них Чехов до сих пор продолжает вдохновлять меня. Когда в университете я преподавал писательское мастерство, его тексты служили мне самой главной Книгой Истоков.

«Человека с фасеточными глазами» я начал писать в 2005 году. В интернете я наткнулся на одну интересную новость на английском языке. В ней говорилось о том, что в Тихом океане образовался неслыханных размеров мусорный водоворот, который медленно смещается, однако ученые так и не придумали, как решить эту проблему. Иногда на лоне природы, иногда в каких-нибудь маленьких городках, иногда на берегу моря, не знаю, почему, но этот никогда не виденный мной образ острова в Тихом океане, составленного из брошенных людьми вещей, не выходил у меня из головы. Постепенно на острове, который я стал себе представлять, появился юноша, и я дал ему имя Ателей. Через некоторое время я решил, что он родился в дальнем уголке Тихого океана на острове, о котором практически никому ничего неизвестно.

В один прекрасный день я придумал название для острова, и он стал островом Ваю-Ваю. Таким образом роман и начался.

В отличие от прежних романов, извлеченных из закутков памяти в прошлом, никакие персонажи в этом романе не были определены заранее, и никакие события не принадлежали исключительно моей собственной памяти. Когда я заканчивал ту или иную часть, то история останавливалась до тех пор, пока не возникал другой персонаж и не говорил мне, в каком направлении будет развиваться сюжет. У меня не было намерения вплетать реальность в ткань повествования романа. Когда я писал, то просто использовал все, что было у меня в голове, чтобы найти путь для продолжения истории.