Куда плавал Одиссей? О географических представлениях архаической эпохи - Александр Васильевич Подосинов

География странствий Одиссея, аргонавтов и Геракла с античных времен занимала умы сотен исследователей и просто любителей древности. Кто только не выстраивал свою карту странствий Одиссея; это — любимая тема и докладов на школьных конференциях, и курсовых первого года обучения в университете. В действительности же проблема эта неисчерпаема, как показывают, в частности, недавно вышедшие солидные труды Хайнца Варнеке (Warnecke H. Homers Wilder Westen. Die historisch-geographische Wiedergeburt der Odyssee. Stuttgart, 2008) и Армина Вольфа (Wolf A. Homers Reise. Auf Spuren des Odysseus. Koln; Weimar; Wien, 2009). В последней из названных работ рассматривается более ста версий странствий Одиссея[1]. Автор настоящей книги, несмотря на ее название[2], далек от честолюбивого желания разрешить вечный вопрос — «куда плавал Одиссей?». Мы все помним саркастическое замечание Эратосфена: «Куда плавал Одиссей, будет выяснено только тогда, когда найдется кожевник, который сшил мешок для ветров»[3].

Моя цель скромнее — указать на те элементы картины мира древних греков, которые могли бы прояснить кое-какие противоречия в географических описаниях Гомера, а также авторов «Аргонавтик», мифографов и поэтов, писавших о подвигах Геракла, путешествиях Ио, Ореста и других персонажей. Именно герои этих сказаний совершали (пусть только в воображении греков) практически кругосветные путешествия, охватывающие страны и материки, моря и океаны, и именно в описаниях этих путешествий отразились основные элементы географических представлений греков архаического периода, рассмотрение которых лежит в центре данного исследования.

Здесь уместно привести несколько предварительных соображений методологического порядка, которые позволяют заниматься этой проблемой.

Прежде всего подчеркну, что существует принципиальная возможность воспроизвести ход мысли древнего грека — будь то автор географического описания или его читатель. При всей сложности вопроса о том, насколько кардинально изменяется человек в истории, думается, что в интересующей нас сфере человеческого существования и мысли мы в состоянии понять основные элементы картины мира. Это означает, что в фантастических (почти сюрреалистических) космологических сюжетах можно обнаружить географические «реалии», т. е. представления, основанные на знаниях того времени. В поздних литературно-мифологических текстах, выстраивающих какую-то одну глобальную схему, позволительно, встречая черты, ей противоречащие, подозревать существование иной схемы, предшествовавшей этой; пример из несколько другой области: при доминировании в древних цивилизациях солнечного календаря во многих архаических культурах остались заметные реликты старой лунарной системы, позволяющие ее реконструировать; так и на нашем материале — скажем, в литературных памятниках, запечатлевших освоенную греками географию Средиземноморья, могут проглядывать следы архаичного незнания его отдаленных окраин. В связи с этим представляется, что архаические черты картины мира могут быть прослежены и в более поздних произведениях, нередко отражающих более раннюю традицию; особенно это касается византийских авторов (например, Стефана Византийского, Суда, Гесихия, Фотия и др.), которые сохранили для нас многие утраченные данные антикварного характера.