Радужные грёзы - Селина Катрин

/ Эльвира Лафицкая /

Дорога до Донтрия занимала уже пять недель пути, из которых первые три выдались крайне напряжёнными. Мы останавливались в придорожных тавернах лишь на короткие передышки для иррисов и пополнение запасов пищи, а затем вновь трогались в путь. И я, и Ладислав ужасно вымотались, малыш после пережитого стресса впал в состояние апатии, а моё сердце обливалось кровью, когда я смотрела в потухшие глаза ребёнка. Я крепко прижимала Славика к себе и с болью отмечала, как он послушно молчит всю дорогу, будто понимает, что мы с каждым днём удаляемся всё дальше и дальше от того места, что раньше было ему домом.

Я же сама всякий раз нервно вздрагивала, когда кто-то подходил ко мне со спины, и просыпалась среди ночи в холодном поту с крикам: «Нет! Не отдам! Это мой сын!» В моих ночных кошмарах архангелы Норгеша настигали нас и забирали Ладислава себе. Долгие и выматывающие три недели донтрийцы гнали своих скакунов, чувствуя погоню норгешских магов, и лишь через некоторое время после пересечения границы между государствами напряжение в нашем отряде стало постепенно спадать. Я выдохнула.

После вспышки гнева на опушке леса князь Валерн никак не показывал, что относится ко мне негативно. Да и о том, что я стала свидетельницей их драки, догадывался лишь Винсент, но он ни разу не возвращался в наших разговорах к той драке. Если бы я не знала, что князь Валерн хладнокровно заманил ирриса младшего брата в капкан, рассчитывая на то, что Вольный Ветер от болевого шока не даст мне подойти к себе и зашибёт копытом, я бы вполне могла подумать, что князь относится ко мне нейтрально.

Мне было действительно непонятно, почему Валерн так сходу меня невзлюбил. Конечно, я догадывалась, что лорд Тандэр наверняка придумал обо мне ни одну грязную сплетню, а ещё масла в огонь подлило то, что я сама вызвалась зашить его младшего брата, но, тем не менее, я не понимала, почему он так сильно хотел от меня избавиться. Старший князь всю дорогу оставался сосредоточенным и молчаливым, на меня с Ладиславом демонстративно не обращая внимания.

Что касается остальных донтрийцев, то они в принципе казались мне сверхлюдьми: мало спали, сохраняли на лице бесстрастное выражение, переговаривались только по делу, двигались практически бесшумно и умудрялись выглядеть безупречно даже в полевых условиях. Ещё ни одного из воинов я не видела сгорбленным, уставшим или жалующимся на жизнь, при том, что в отличие от меня донтрийцы постоянно держали при себе колчаны со стрелами и несколько клинков, а по ночам выставляли дозорных.