Япония в эпоху Хэйан (794-1185) - Максим Васильевич Грачёв

Описание истории — зеркало народного воспитания, мост, перекинутый между вчера и сегодня. Это зеркало, указывающее нации путь в будущее, так что и лексика в историческом сочинении должна быть подобрана соответственно.

Фукудзава Юкити (1834–1901)

В XX столетии кардинально изменилось положение истории в обществе. Постепенно меняются и наши представления об истории, и наше историческое сознание. Основная же цель истории — делать прошлое наглядным и понятным для современников. Тем не менее, для «современных людей» характерны и другие подходы к пониманию сущности и назначения исторической науки.

Будучи одним из главных источников вдохновения для представителей творческой элиты, прошлое тесно связано с ее настоящим. Прошлое любой страны (и Япония не является здесь исключением), как нам известно, это отчасти результат настоящего. Мы непрерывно изменяем собственную память, переписываем историю, переформировываем реликты.

Но как бы заманчивы ни были наши мотивы, стремление изменить (или просто «подкорректировать») прошлое, тем не менее — часто вынужденная задача. Все это обостряет контраст между той историей, которая была, и той, которую мы хотели бы иметь. Иными словами, желание изменить прошлое — обычная и столь же напрасная реакция на дилемму, с которой сталкивается каждый из нас: события прошлого сформировали мир и нас самих такими, какие мы есть, но при этом мы знаем, что свершившиеся события не были жестко определены и могли носить чисто случайный характер.

Представляется, что культура любой страны (и Япония не исключение) — построение многоярусное. И если высшее ее проявление — искусство, то «культура быта», несомненно, ее фундамент, на котором стоит все здание. Человек начинает обучаться искусству поведения в обществе с детства, как родному языку, и обычно не отдает себе отчета в том, каким огромным количеством навыков, «слов» этого культурного языка он овладевает. Это — естественный путь развития, но есть примеры, когда человек должен вести себя определенным образом, когда каждый его жест приобретает особое значение, например, при дворе государя, в буддийском храме или синтоистском святилище. Перед нами ритуальное поведение, и правилам такого поведения человек учится, как иностранному языку, нарушать «грамматику» этого поведения не только не позволительно, но и опасно.

Интерес к опыту и переживаниям отдельного человека, будь он представителем придворного общества или деревенской общины, является стержневым элементом нового видения историков. И в этой связи приобретают особое значение исторические материалы, которые в современном источниковедении относят к «источникам личного происхождения».