Лесная не Вестсайдская история - Дмитрий Михайлович Шашурин

Шашурин Дмитрий

Лесная не Вестсайдская история

Папа Заяц с мамой Зайчихой устроили Зайчишку в лесную консерваторию.

Учили Зайчишку самые лучшие преподаватели: Петух - чирикать, Индюк соловьиному пению, а Воробей - кукарекать. Так уж у них сложилось расписание.

Петух мог бы, конечно, поменяться с Индюком, но тогда Воробью выходило не с кем меняться. Индюк мог бы поменяться с Воробьем, но тогда ни при чем оставался Петух. Воробей же с Петухом и сами не стали бы меняться, потому что тогда выходил грубый намек на что-то непристойное относительно Индюка.

Кроме того, все разговоры о всяких обменах беспочвенны. Индюку за соловьиное пение платили самую высокую ставку в консерватории - грецкими орехами. Тогда как Петух получал просо пополам с чечевицей, а Воробей овес, хотя и в некотором виде полуфабрикатом, но с конюшни. Со всех веток зрения Индюку какой бы то ни было обмен, что Волку - молитвенник.

Поэтому даже никто даже и не мечтал изменить сложившееся в консерватории расписание.

Преподаватели совершенствовали и углубляли освоение своих предметов.

Петух с Воробьем все свободное от лекций время работали над собой самостоятельно. Петух - чирикал. Воробей - кукурекал.

Они занимались этим так усердно, что не только никогда не вспоминали о собственных голосовых данных и возможностях, но даже и сны им снились строго соответствующие расписанию: Петуху - чирикальные, а Воробью - кукарекальные.

Индюк пошел еще дальше, еще самостоятельнее углубился в предмет, и ему уже даже не снилось соловьиное пение, а снилась самая глубокая, сокровенная теоретическая основа соловьиного пения и, пожалуй, точнее сказать, всего вокально-музыкального искусства, которая в очищенном виде напоминала стройную, как кристалл, структурную формулу. Она снилась совершенно отчетливо, она будто вызванивала, высвечивала искорками ребрышек и граней:

- Шалты-балты, шалты-булты! Индюк-испусти-красные-сопли!

Но когда Индюк просыпался, такая ясная в сновидении формула тускнела, будто ее окутывал туман, и пропадала из сознания.

Зайчишке тоже хватало забот. Чем дальше Зайчишка учился, тем хуже он чирикал и кукарекал, не говоря уже о соловьином пении.

Спасибо еще, что никто ничем, кроме как Зайчишкиными отметками, не интересовался. Постепенно Зайчишка стал подумывать, что дело не в науке, не в учении, а в чем-то другом.

К тому времени как он получил диплом об окончании лесной консерватории, Зайчишка, наконец, понял, что талант - главное, только талант, все остальное трын - заячья капустка.