Я превращу твою жизнь в Ад 2 - Алекс Анжело

Боль яркими вспышками расцветала повсюду. Как удары молнии в ночи и гром, сотрясающий воздух в непогоду.

Тьма и пустота.

Я вспоминала родителей — не идеальных в мелочах, но любящих и заботливых. Из-за работы мама порой была взвинченной, но одновременно сдержанной. Она могла злиться, но не высказываться вслух, пока не остынет. Отец — само спокойствие, ну и доброта. С легкостью подстраивался под других, если дело касалось не слишком важных для него вещей. Маму это качество иногда раздражало.

Но, несмотря ни на что, я чувствовала себя центром их мира… Как же все переменилось! Устала гадать об их чувствах, утрате и горе. Возможно, для мамы с папой я умерла…

Большинство воспоминаний отзывалось с трудом, будто половина из них полопалась подобно мыльной пене. Но в поисках утраченного я нашла нечто другое, что тянулось ко мне, призывало и надеялось, как покинутый ребенок, что я больше его не оставлю.

Я почти плакала, протягивая руки к зеленому огоньку, который замер в нерешительности, перед тем как скользнуть в мои ладони и разлиться родным теплом. Сила — часть меня. Она обижена. Она давно меня ждала.

Горечь и радость — я не могла выбрать, разрываясь от охвативших меня эмоций.

Мне было безумно страшно, до холода, до ледяной дрожи и окружающей тьмы, разрываемой на осколки зеленым сиянием, вырывающимся из каждого миллиметра моей сущности. Скорее всего, домой я больше не вернусь…

Сила. Утрата. Радость. Горечь.

— Эмма. — Настойчивый зов остановил поток моих мыслей, как стаю испуганных рыбок. — Красивое имя. — Тихий тембр, слегка насмешливый, выдергивал меня на поверхность, словно пинками.

Целостность. Привязанность.

Руки стали замерзать, будто я закопалась ими в сугроб. Зубы отбивали чечетку. Чувства реального понемногу пробивались на поверхность. Я где угодно узнаю голос некроманта — спокойный, немного усталый и властный.

— Не хочешь ли вернуться ко мне? — Эхо вопросов звучало повсюду, его издавала сама тьма.

«Нет».

— Ты уверена? — вкрадчиво переспросил маг.

«Я хочу побыть одна». — Моя правда слишком горька для сиюминутного возвращения.

Пауза. Тревожная тишина.

— Не время, не место. Извини, Эмма. — И я перестала дышать. Легкие заболели, с каждым мгновением заставляя чувствовать тело все явственнее.

Сначала расщепилась тьма, потом померкло изумрудное сияние, словно фонарик с севшими батарейками, и вернулась тяжесть собственного тела. Отдельные участки кожи будто горели.