Орел или решка - Селия Кайл

Хилари действительно хотела иметь какую-то суперсилу. Это не обязательно должна быть одна из известных способностей. Она была бы рада любой маленькой и незначительной силе, к примеру, превращать свой палец в металлический ключ вместо львиного когтя. По большей части от того, что она смотрела на запертую дверь, а ключ пришелся бы очень кстати. Львиный коготь… Не так уж полезен.

Она просто хотела…

Ничего. Она ничего не хотела. После двадцати лет за запертой дверью она, наконец, признала, что надежды и молитвы ничего ей не дадут. И все же… Она слышала шепот и тихий рык, шорох перелистывания газеты, дуновение ветра, пересекающего улицу, и она распознала запах страха, что повис в воздухе. Что-то изменилось. Если она правильно разыграет карты и дождется правильного момента, ей удастся сбежать.

Или лучше она сбежит, разыграв правильно карты, с первого же попытки. Но она не сбежала, поэтому она сидит в одиночку в своей комнате, глядя на запертую дверь.

Которая… снова натолкнула ее на мысль иметь супер силу.

Хилари вздохнула и плюхнулась на кровать. Это была наиприятнейшая вещь, что у нее была, на протяжении многих лет, пусть даже само место оставляло желать лучшего. Матрац шикарный мягкий в правильном сочетании, чтобы не быть слишком мягким. И как бонус вся комната принадлежала только ей одной. Учитывая то, что первые пятнадцать лет своего заключения она провела в одной комнате с одним или другим наполовину съехавшим с катушек верльвом, это еще рай.

По большому счету. Но не было абсолютным раем, когда пробуждалась деятельность за пределами ее комнаты и звуки, которые доносились из-за толстой двери, намекали на работу сверхмощного механизма. Не очень-то и удивительно. Она не могла сосчитать, сколько раз меняла местоположение, но сейчас ситуация очень и очень отличалась от всех остальных.

Прежде Тони Дэвис, глава прайда верльвов в преступной семье Коллетти, правил всем. Сейчас же Тони за решеткой.

— Тащи свою задницу в машину! Надо съебываться отсюда! — взревел Джонни, и Хилари ощутила вибрацию в теле. Черт, больной засранец напуган. И этот парень… он никогда не боялся. Ничего не могло пошатнуть его лодку. Он это почти семь футов твердокаменного сумасбродного мудака.

— Я сказал, съебываемся! — паника переполняла его голос. Затем тяжелый глухой стук, последовавший сразу же за гулким треском дерева, и ее дверь слегка согнулась, тонкая линия рассекала полотно двери.

Очевидно, что кто-то не слышал, а Джонни разбрасывался вещами и верльвами.