Сестра Верига - Барби Уайлд

Барби Уайлд

" Сестра Верига "

Многие годы сестра Николетта служила высшей силе. Она молилась девять раз в день. Ее жизнь состояла из работы, молитв, нескольких часов сна, новой работы и новых молитв. Тысячи благочестивых слов устремлялись в небеса, но не находили ответа - только жестокую, мертвую тишину. Когда богохульные сны начали одолевать ее, единственным выходом стало умертвщление плоти. Она помнила слова святого отца Эскривы о страдании: «Возлюбите боль. Почитайте боль. Восхваляйте боль!»… так что с великим рвением взялась за хлыст, но как бы не истязала себя, ничто не могло изгнать демонов из ее головы, кошмарных фамильяров, мучивших ее в течение жизни.

В детстве вступление в орден казалось Николетте единственным вариантом спасения, единственной возможностью очистить сердце от множества грехов, которые, как утверждали ее родители, она совершила. «Каждый грех, даже самый малый, это пятно на твоей душе, и из-за него ты будешь навеки проклята», часто говорила ее мать. Если верить родителям, каждая ее мысль, слово и деяние были греховны. Вину ничто не искупало. Ничто не спасало от тяжкого груза ее бессчетных ошибок. Как и от ярости, которую она прятала от всего мира вместе с темными фантазиями о боли и отмщении.

Занятия сексом и греховные мысли были, конечно, запрещены, но это не значило, что она избежала искушения. Возможно, из-за целибата все стало еще хуже, хотя откуда ей было знать? В семнадцать лет она оказалась в монастыре, так и не поцеловав мальчика, не испытав, каково это – провести ночь с настоящим мужчиной в реальности, во плоти. Ей это было не суждено.

Первые дни в монастыре, пытаясь спасти свою прогнившую душу, сестра Николетта изображала абсолютную набожность, доказывая другим, что монашество – ее призвание. Ее поступки были правильны, а слова – чисты. Безупречные поступки, маска невинности и благочестия отнимали все ее силы, но родители, одержимые догмами, убедили Николетту, что это – единственный путь к спасению.

Все стало еще хуже, когда служить утреннюю мессу назначили отца Ксавье. Он был так хорош собой, так мужествен, так отличался от высохших стариков, прежде заботившихся о духовных нуждах монахинь. Николетта убедилась, что другие сестры тоже мечтали о нем. Она чувствовала, как улучшалось их настроение, стоило ему войти в комнату. Ощущала жар, исходящий от них, когда они опускались перед ним на колени, и он совершал таинство. От случайного прикосновения пальцев отца Ксавье к ее рту, когда он давал ей облатку, по ее телу побежали искры. Сестра Николетта жила этим воспоминанием, хотя и понимала, что для него оно ничего не значило.