О ненависти [Публикация ж.Знамя 1991-6] - Вацлав Гавел

Уважаемое собрание!

Глядя на присутствующих здесь, я начинаю думать, что среди нас не так уж много людей, которые способны размышлять над нашей темой — я имею в виду ненависть — на основе самокопания, «изнутри», как над состоянием души, ими самими пережитым. Очевидно, что все мы лишь с беспокойством наблюдаем за этим феноменом и пытаемся осмыслить его извне. Это относится и ко мне: среди моих отрицательных черт, которых, конечно же, предостаточно, на удивление отсутствует способность ненавидеть. Поэтому и я размышляю о ненависти всего лишь не как сопричастный ей, но как очень обеспокоенный наблюдатель.

Перебирая в памяти тех, кто лично меня ненавидел или ненавидит, я прихожу к выводу, что всех их объединяют свойства, сопоставление и анализ которых позволяют дать пусть и самое общее, но тем не менее вполне определенное объяснение владеющей ими ненависти.

Прежде всего этих людей нельзя считать пустыми, пассивными, равнодушными, апатичными. Мне кажется, что в их ненависти проявляются какая-то большая и по самой своей сути неутолимая страсть, какое-то неисполненное и в принципе неисполнимое желание, какая-то отчаявшаяся амбиция. Это внутренняя сила сугубо активного характера, которая своего носителя снова и снова на что-то нацеливает, куда-то влечет, так сказать, захлестывает. Я решительно не могу считать ненависть простым отсутствием любви и гуманности, вакуумом человеческой души. Напротив, она имеет много общего с любовью и прежде всего присущую ей устремленность на другого, зависимость от него, даже прямое делегирование ему части своей собственной идентичности. Как влюбленный тянется к предмету своей любви и не может без него обойтись, так ненавидящий тянется к ненавидимому. Как и любовь, ненависть в конечном счете есть выражение жажды абсолюта, хотя и трагически извращенное.

Люди ненавидящие, насколько я мог разобраться, это люди с постоянным, неискоренимым и глубоко не соответствующим действительному положению вещей чувством нанесенной лично им обиды. Они хотели бы пользоваться всеобщим уважением и любовью, но постоянно терзаются от болезненного сознания, что окружающие вовсе не благодарны им, несправедливы к ним, не только не почитают и не любят их, как должны бы были, но вообще не обращают на них внимания.

В подсознании ненавидящих дремлет извращенное чувство, будто они обладают истиной в последней инстанции, и это превращает их в своего рода сверхчеловеков, чуть ли не в богов, и поэтому-де они заслуживают всеобщего признания, всеобщего подчинения и лояльности, если не прямо слепого повиновения. Они хотели бы быть центром вселенной, и их раздражает и уязвляет, что мир не видит и не признает их своим центром, что он вообще их не слишком-то замечает, а может быть, даже и подсмеивается над ними.      /