Правила крови - Вадим Юрьевич Панов

Когда Тереза увидела его впервые, он уже был героем.

Нет, не так. Он уже был Героем. И не только для молоденькой девчонки, едва вступившей в пору юности. Нет. Он был Героем для всего Ордена. Любимцем гордой Чуди, кумиром мальчишек и предводителем воинов. Он был Героем для седых ветеранов и честолюбивых лейтенантов, для великих магов и неустрашимых рыцарей. Менестрели слагали баллады о его подвигах, а во время любого застолья обязательно поднимался тост за его здоровье. Он был образцом для подражания, но никто не мог упрекнуть его в кичливости или чванстве. Он заслужил уважение и дорожил им. И за это его любили еще больше.

Когда Тереза увидела его впервые, он поднимал кубок за здоровье ее отца, и молодежь, допущенная за праздничный стол, затаив дыхание, ловила каждое слово кумира. Его густой, уверенный голос заставил трепетать сердце Терезы… а впрочем, все женские сердца трепетали при виде Героя. Но его победы ограничивались только полями сражений: Герой с любезной улыбкой смотрел на обожательниц, но оставался верным красавице жене.

Которой остро завидовала Тереза. Завидовала без злости, даже тогда, когда тоска рвала на части юную девичью душу.

А потом был первый выход в свет, первый бал в Замке и первый, и самый главный, танец в жизни любой девушки Чуди – Хоровод Полевых Цветов. Юные красавицы, облаченные в розовые туники и украсившие себя гирляндами нежных цветов, открывали первый бал года, первыми приветствовали весну и окончательно вступали в новую пору жизни. Это был танец прощания с детством: после Хоровода, согласно древнему обычаю, к девушке можно засылать сватов. Тереза танцевала среди других, ловила на себе взгляды горячих юношей, но ее глаза сияли только для него. Только для Героя, сидевшего по правую руку отца. И букет Терезы, который девушки по традиции бросали зрителям, попал к нему. К Герою. И она увидела его улыбку. Улыбку, предназначенную ей.

Только ей.

Соблазны юности захватили Терезу. Захватили, но не поглотили. Она жадно впитывала новые эмоции, ощущения, но не позволяла себе ничего, кроме обычного флирта. Тереза благосклонно принимала ухаживания молодых лейтенантов, позволяла им сопровождать себя на балы или охоту, дарила им жаркие поцелуи, но… сваты, потянувшиеся в дом, уезжали несолоно хлебавши. Первоначально отец относился к этому спокойно, считая Терезу слишком юной для замужества, но с каждым новым годом и с каждым новым отказом его недоумение росло. Несколько раз он пытался серьезно поговорить с дочерью, но все его усилия разбивались о непонятную непреклонность Терезы – никому и никогда девушка не говорила о том, что ее сердце навсегда отдано Герою. В конце концов отец отступил – действительно, когда юность длится тридцать лет, можно позволить себе быть разборчивой. И, провожая сватов, отец с грустной улыбкой разводил руками. Тереза прослыла неприступной и капризной красоткой, желающих предложить ей руку и сердце становилось все меньше, и никто не понимал, чего она ищет.