История воссоединения Руси. Том 3 - Пантелеймон Александрович Кулиш

Издание товарищества «Общественная польза»

Москва

1877

Типография А.А. Гатцука, на Кузнецк. мосту, д. Торлецкого

В Заявлении, напечатанном во ІІ-м томе «Истории Воссоединения Руси», автор высказал своё предположение издать сперва І-й том «Материалов для Истории Воссоединения Руси», а потом ІІІ-й том самой «Истории». Но причины совершенно случайные заставили его выпустить III-й том «Истории» прежде І-го тома «Материалов», который отпечатан уже до половины и не замедлит своим выходом в свет.

В первых двух томах моей книги представлена, в виде наброска для будущей обработки, картина борьбы экономических и промышленных классов польскорусского общества с выделившимися из них казаками, которые не хотели знать иной жизни, кроме добычной, и делали попытки разрушить порядок вещей, стеснявший их похождения.

Эти попытки, одинаково страшные для всех сословий, состояний и народностей Речи Посполитой, умел останавливать лучший из казацких предводителей, Пётр Конашевич Сагайдачный. По своим военным талантам и общественным заслугам, он был для русского народа в Речи Посполитой то, что был для польского Жовковский, и даже более. «Не весте ли, яко властелин велик паде в сий день в Израили»? Эти слова не случайно поставлены эпиграфом в сборнике хвалебных вирш, скомпонованных в киево-братском училище по случаю его кончины. Выбор эпиграфа показывает, что представители тогдашней русской письменности в Киеве понимали великость общественной утраты. Не стало Конашевича-Сагайдачного, и казачество очутилось на произволе беспорядочных ватаг своих. Исчез тот центр, который заставлял обращаться вокруг себя всё своевольное в Украине, [1] не давая диким элементам жизни подавить элементы культурные. С прекращением единства действий в казацких «купах», прекратилась и полезность казачества для самого важного из общественных учреждений — церкви. Казаки помогли Иову Борецкому в его трудном деле настолько, насколько страшен был для противной стороны авторитет их предводителя: они не чем иным, как только молвою о религиозной завзятости своей, дали ему возможность сделать, в пользу православия, захват из захвата, сделанного на Руси латинской иерархией. Существуя больше для своих военных промыслов, чем для какой-либо более возвышенной цели, они одним предполагавшимся в них рвением к церкви и её духовным интересам удержали поборников унии от насильственного противодействия важному для южной Руси акту — восстановлению православной митрополии. Когда было решено — в виду утверждённого правительством униатского митрополита, посвятить, наперекор правительству, митрополита православного, от казаков скрывали акт посвящения так точно, как и от противников православия. Дело сделано тайно, без всякой торжественности, в присутствии только тех лиц, которые, подобно Сагайдачному, были способны понимать гражданственную сторону предприятия. Достоинство церкви велело творцам этого дела предотвратить столкновение падкой на разбой и хищение толпы с униатской партией, которая своими достатками, более нежели чем-либо, возбуждала в казаках типическую охоту биться с ляхами.