Право Зверя - Светлана Суббота

Право Зверя

"Home, sweet home" (присказка)

Началось все с запахов.

Сапоги отчима, оставляемые им на ночь на первом этаже, начали разить так, что не давали нормально выспаться. Я прокрадывалась босиком до входного коридора и выставляла их за дверь, а потом мыла руки. Пару раз отчим удивлялся, как мог разуться за дверью, пока не застал меня на месте преступления в длинной ночной рубашке, босиком, брезгливо держащую одной рукой сапоги, другой - зажимающую нос.

Он качал головой и долго смеялся. Фрэнк - добрый человек и очень понимающий.

Запахи появлялись внезапно. То не чувствовались совсем, то налетали резко. Раздражали слизистую носа, заставляя чихать и таскать с собой бумажные салфетки.

Псину мисс Фламберг я начала определять далеко на подходе, прямо кожей ощущала, как эта пакость приближается, чтобы визгливо полаять и облить клумбу ровно под окном моей спальни. В доме соседки была собачья дверца, поэтому четвероногая негодница выбиралась на прогулку самостоятельно и тут же целенаправленно трусила к нашим цветам.

Мама все переживала, почему в клумбе не приживаются даже известные стойкостью растения, я выливала на непрошенную гостью кувшины воды, но к лучшему ситуация так и не менялась.

Дни бежали чередой, меня по-прежнему преследовали запахи, но проявлением Двуликости это точно быть не могло. Потому что время трансформации для оборотней, восемь-двенадцать лет, я давно пропустила. Возможно, в моей крови хулиганят далекие гены, и скоро все уляжется, успокаивала я себя.

Весной из Юридической Школы Лоусона (1) пришло сообщение о принятии на первый курс магистратуры. Я была счастлива, родители нервничали, но свободу принципиально не ограничивали, уезжать не запрещали и окружали поддержкой. В доме витал бесконечный запах свежей сдобы, а Фрэнк, мой отчим, иногда пропускал походы в молельню, просиживая с нами вечера за неспешной беседой.

Маленький Ньюберг перешептывался и качал головой. Ай-яй-яй, нельзя отпускать юную девушку в полный порока внешний мир. Вокруг скрещивались недовольные взгляды, родителей осуждали, как же они не смогли наставить на путь истинный заблудшую душу. Мы жили в городке шесть лет, и все это время считались чужаками, но тут город пересмотрел свою точку зрения, посчитав меня своей, "какая-никакая приезжая, а жила тут".

За день до отъезда в дверь постучали сваты. Город решил спасти «глупую Мари», пожертвовав самым лучшим мужским экземпляром. В дверь вслед за старейшиной, стеснительно поворачиваясь боком, протиснулся Патрик. Осмотрелся, нашел мою замершую в шоке фигурку на верху лестницы и с надеждой улыбнулся.