Разбитое лицо Альфреда - Ольга Боочи

 В зеленом сумраке комнаты я лежала и слушала щебет мокрых птиц за окном.

 Коридор просматривался с моего положения на кровати. Альфред собирался на работу,  погладил на колченогой доске белую рубашку, почистил ботинки и теперь стоял у большого, в рост, зеркала, повязывая галстук.

 Всё лицо его было разбито: глаза оплыли, под кожей багровели кровоподтёки, ссадины запеклись коркой, - но я чувствовала, что где-то в глубине души он торжествует. Как и всегда.

 Я старалась не смотреть на него и мечтала о том, чтобы он скорее ушел, перестал маячить передо мной, и дал мне, наконец, провалиться в свинцовое небытие.

 Он подошёл к столу, закрыл ноутбук, сунул его в сумку. В коридоре споткнулся о подрамник. Ругнулся. Зазвенели ключи.

 Потом я услышала, как за ним хлопнула дверь.

 Я вспомнила: поднявший на тебя руку один раз, поднимет её снова. Насильники неисправимы.

 Я лежала, раздавленная этим насилием.

 Я потёрла  костяшки пальцев, на них желтели и наливались синяки. Я нажала на них сильнее, чтобы почувствовать боль, отголосок той боли, которую я причинила Альфреду.

 Дождливый день за окном, полумрак в комнате. Тени на потолке. Пение птиц.

 Я пыталась вспомнить, с чего вчера всё началось. Голова отзывалась болью, и я знала, что дальше будет только хуже. Целый день я буду, как развалина, и не смогу ничего делать, не смогу работать. С тех пор, как я с ним, всё больше дней, когда такое случается.

 Что он скажет? В прошлый раз сказал, что подрался на улице.

 Я была уверена: Альфред и теперь скажет то, что нужно, но сделает так, чтобы ему поверили не до конца. Чтобы заронить мелкое зерно подозрений. Чтобы зло не осталось безнаказанным. Чтобы держать меня на крючке.

 Я натянула на голову полупрозрачную простыню, закрываясь от наступающего дня.

 Воспоминания о прошлой ночи были смутные и наслаивались одно на другое. То, что я назвала его шлюхой, я помнила точно.

 Я напрыгивала на него, пытаясь достать до лица. Иногда мои удары попадали в цель, Альфред пытался закрыться руками, но почти не защищался.

 В какой-то момент я отшатнулась и упала на бордюр.

 - Смотри, что ты сделала, - сказал он, приближая свое, плывущее в огнях уличной рекламы, желто-сиреневое лицо к моему.

 В один миг мои руки залило черной липкой кровью. И руки, и голые ноги, а кровь все продолжала капать, усеивая крупными каплями асфальт и пальцы моих ног в отрытых туфлях на ремешках. Я осела на землю и пялилась на свои руки в крови Альфреда, но на него я не смотрела.