Нимфы - Сари Лухтанен, Микко Ойкконен

Последние лучи солнца проникали в зал с белеными стенами, заливая его оранжевым сиянием. Казалось, даже окружающие усадьбу растения застыли в ожидании прохлады непроглядно черной южной ночи. Диди смотрела на себя и некоторое время не понимала, как она может находиться одновременно в двух местах. Потом вспомнила, что уже видела этот сон. Она разглядывала собственную скульптуру из мрамора, установленную в центре зала. Девушка подошла ближе и с удивлением отметила, что статуя выполнена с невероятной точностью. Скульптору удалось воспроизвести даже каждую прядь ее волос. И это еще не все. Художник, видимо, знал ее очень хорошо, так как скульптура изображала девушку нагой. Диди протянула руку. Камень был одновременно прохладный и теплый, и его гладкая поверхность пробудила внизу живота девушки ощущение, которое и нравилось, и пугало. Это было желание, и Диди не знала, что с ним делать. А статуя улыбалась, как будто все понимала. Она стояла на поросшей мхом кочке, ничуть не стесняясь своей наготы. Руки ее были спокойно опущены вниз и ничего не скрывали.

Неожиданно Диди ощутила, что она не одна в зале. Девушка обернулась. Навстречу ей шел широкоплечий мужчина с темными волосами в светлой накрахмаленной рубашке и черных брюках. Казалось, он не замечал вечернего зноя, но на лбу и груди девушки выступили крупные бусины пота. Мужчина наблюдал, как одна из них скатывалась все ниже и ниже… Диди хотела смахнуть ее, но не решилась. В руке мужчины появился бокал с вином, который он протянул Диди.

– Попробуй, – предложил мужчина. – Вино старое, а эта статуя еще старше. Я заказал ее примерно сто лет назад. Тогда еще не видел тебя во плоти. Ты совершенна, Дезире Воланте.

Диди поднесла бокал к губам. Вино было холодным, она почувствовала в нем абрикос и нотки смолы.

Взгляд мужчины по-прежнему был прикован к ней, от чего ощущение внизу живота усилилось. В его глазах появился красный отблеск, и через мгновение они горели как угли. Взгляд, обжигая кожу девушки, проникал глубоко внутрь, чего раньше она никогда не испытывала. Это была боль и в то же время вовсе не боль… Диди хотелось закричать, но она не смогла произнести ни звука.