Точка уязвимости - Александр Владимирович Тюрин

Когда-то ее звали Аня. Анечка. Еще она помнила, что ей тогда не хотелось мыть руки перед едой. Перед бульончиком, фрикадельками, клецками, творожком, сметанкой, сладеньким. «Анечка, ешь бульончик. Как доказал академик Опарин, жизнь без него невозможна», – говорила бабушка. Теперь эта еда являлась ей только во сне: тетушки пышки, дядюшки пельмени, братцы голубцы. Разве можно их есть, их можно только трогать и гладить… Теперь ее не заставляли мыть руки. Еду, ставшую просто едой без каких-либо отличий, бросали раз в день, прямо на земляной пол. Руки были покрыты коростой. Больная обветренная кожа срослась с грязью в какую-то едва гнущуюся бурую кору.

Вначале еще она вспоминала свои игрушки, Барби из хорошего дома и не слишком воспитанную Варьку, абсолютно дикого хомяка Фому, электронного кота Василевса, демонстрирующего нескончаемые чудеса техники, и безразмерную надувную динозавриху Диньку. Но потом она перестала играть с ними внутри своей головы. Может, потому, что они поднадоели ей еще там, в прошлой жизни. А может, потому, что голова стала совсем маленькой и в ней ничего уже не помещалось. В этой яме голова засыхала и съеживалась, как апельсиновая корка. Что такое апельсин? Апельсин – это разновидность солнца на земле. Солнца она никогда не видела, даже днем. Но вот ночью, сквозь небольшую щель, которую оставлял наверху «дедушка», чтобы можно было дышать, она видела кусочек звездного неба. И две-три звездочки. Она научилась различать их. Одна, совсем маленькая, по имени Аня. То есть звезда только кажется маленькой на таком расстоянии. Cвет от нее летит сто миллионов лет, летит себе и страшно скучает. Еще у нее огромные руки и ноги. То есть звезда, конечно, шар…

Иногда удается почувствовать себя такой звездой, и тогда у нее есть ноги, чтобы бежать по небу бесконечно долго, и руки, чтобы ловить планеты, и дыхание, чтобы зажечь полмира. И после того, как она себя так почувствует, ей просто начхать и на эту яму, и на этот холод, и на этих кусачих букашек.

Люк заскрипел и открылся. Возникла голова «дедушки». Она называла его дедушкой за седые пряди в черной, как гуталин, бороде. А еще потому, что он ни разу не ударил ее своей похожей на лопату рукой.

– Ну, невеста, вылезай.

– Гулять, да?

Неужели она сегодня сможет погулять? Ничего, что уже стемнело. Сейчас она увидит целое небо!

– Да что-то вроде этого.

Он опустил вниз лестницу и протянул руку, потому что задубевшим пальцам девочки было неудобно хвататься за перекладины.