Когда осенние печали. Часть 1 - Эвелина Николаевна Пиженко

— Аля!.. Просыпайся! — Вероника Григорьевна осторожно тронула плечо спящей дочери, — Слышишь?.. А-а-а-л-я-а-а…

Никак не реагируя на попытки матери разбудить, девушка продолжала безмятежно спать. Нахмурившись, женщина решительно откинула пуховое, в белом пододеяльнике, одеяло, и потормошила дочь более чувствительно.

— М-м-м… — сонно промычала девушка, пытаясь рукой нащупать край одеяла, но мать резким движением сбросила его на пол.

— Аля, вставай! Через час придёт машина, будет нехорошо, если водителю придётся тебя ждать!

— На то он и водитель… — дочь перевернулась на другой бок, рассыпав по подушке тёмно-каштановые локоны, — Ну, кто придумал эту чёртову картошку?!

— Не мы придумали, не нам отменять, — Вероника Григорьевна запахнула на груди разъехавшиеся полы цветного импортного халата, — это участь всех студентов.

— Ну, и что я там буду делать?

— Собирать картошку, — мать подошла к окну и раздёрнула плотные кремовые портьеры, — Аля, не заговаривай мне зубы, а вставай!

— Мама, я сколько раз просила тебя, не называй меня этим дурацким именем! — девушка всё же нехотя села в кровати и свесила вниз загорелые ноги, — Я же просила!

— А что тебе не нравится? — мать изобразила удивление на ухоженном, красивом даже без макияжа лице, — Ты была против того, чтобы мы называли тебя Шурой, мы не стали тебя так звать! Сашей ты тоже быть не хочешь! Остаётся только Аля.

— Стоило называть меня Александрой, чтобы звать Алей… — девушка презрительно сморщилась, — С таким же успехом могли назвать меня Алевтиной или Альбиной. Это хоть женские имена.

— Тебя назвали в честь… — Вероника не успела договорить, как дочь заученно повторила конец фразы:

— Бабушки Шуры! Мама, я это знаю, и, в общем, ничего против не имею. Только не зовите меня этим дурацким именем!