Шелопут и Королева - Александр Сергеевич Щербаков

Эти события происходили на протяжении более полувека.

Я бы не решился превратить свою рукопись в книгу, если бы меня не ободрили некоторые близкие люди. Одни засвидетельствовали, насколько могли, фактическую точность изложенного, другие убедили в благостности моего замысла, третьи – подтвердили жизненность рассказа.

Мои «эксперты» живут в пяти странах, им от 40 до 90 с лишним лет.

Вот их имена:

Сергей Баймухаметов, Ольга Белан, Виктория Белопухова, Дмитрий Бычков,

Леонид Доброхотов, Аида Злотникова, Наталья Копсова, Леонид Лернер, Ирина Мамонова, Андрей Метревели, Олеся Носова, Ильмира Степанова, Александр Терехов, Лена Фролова, Ирина Фунина, Владимир Чернов, Нина Юргенева.

Во тьме я солнце бы нашел

с тобой вдвоем…

Роберт Бернс

Трудно представить, сколько мегабайтов информации (которая сейчас оказалась бы ох как нужной) пронеслось за полвека в моем сознании, не запечатлев в конечном счете на флэшках памяти ничего, кроме «ярлыков»: да, что-то было… И сплыло. А вот это стихотворение – нет, не сплыло. Потому что связано, скажу высокопарно, с новой эрой моего существования. Как бы частное, сугубо личное благовестие.

…Это было не один раз. Я просыпался от беспокойного и в то же время требовательного взгляда.

– Что?

– Я опять испугалась: а если бы мы с тобой не встретились?!

И было совершенно ясно – в этом был бы виноват я. Как, впрочем, все равно виноват в том, что наша встреча не была предопределена и оказалась зависимой от каких-то глупых, необязательных, легкомысленных (вот именно) обстоятельств. Вообще, чем этот человек столько лет занимался вместо первейшей в жизни заботы – обеспечить судьбоносное рандеву?..

Да уж, легкомыслия в этом сюжете хоть отбавляй.

Вернемся к стиху. К сожалению, тут не обойтись без предисловий.

Поступив в университет, я классно учился только один семестр – из боязни оказаться несостоятельным студентом. А сдав первую сессию, недавний пацан из скромного, не слишком просвещенного барачного уральского городка распустил вожжи, в которых до тех пор себя держал.

Вот свидетельство тому. (Я, старый журналист еще той школы, стараюсь писать эти мемуары, честно напрягая память, но все же хочу иметь в основании хоть какие-нибудь «письменные источники». Память божится: все, что в ней записано, – чистейшая правда. А я уличаю: вот видишь – конверт, на нем штемпель с датой, и она почти на полтора года отличается от той, какую только что выдало воспоминание – с природными и прочими подробностями. Так что я обложился бумагами – от кучи раздобытых писем до трудовых книжек, удостоверений и пропусков в лечебные учреждения.