Бедная Лиза - Николай Павлович Кучмида

Ах, я люблю те предметы,

которые трогают мое сердце…

Н. М. Карамзин

По вечерам, уже в сумерках, когда от пристани до затонувшего наполовину солнца, перерезая реку, вытягивалась желтая пустая аллея, из-за поворота, гудя сильно и молодо, выплывал теплоход.

Белый как больница, с просторной палубой и ярко освещенным салоном, накрахмаленным рестораном, музыкой, теплоход был праздником для села. Вся молодежь собиралась на пристани, зеленом дебаркадере-поплавке. Ребята в резиновых сапогах с широко вывернутыми голенищами и в кепочках, натянутых ровно на брови, смешили девушек разными двусмысленностями, и девушки, не отводя глаз от надвигающегося на село теплохода, прыскали со смеху, приговаривая: «Ой, дураки!»

Теплоход вплотную подходил к пристани, толкал ее, старенькую, своей крепкой скулой; пристань вздрагивала, смех затихал.

Самые отчаянные без трапа залезали на теплоход, кричали девчонкам: «Привет родителям!» и бежали в буфет за пивом и сигаретами.

Играла музыка, шумела, пенясь, вода. Язычница Онисья, прозванная так за то, что ругалась наравне с мужиками, со скрежетом выволакивала трап; ей помогали приставить его к высокому белому борту, и теперь все смотрели на сходни, ожидая появления командированных или просто приезжих. И только кто-нибудь начинал спускаться, его разглядывали с головы до ног, прикидывая: кто он, почто приехал? Если трап оставался пустым, чувствовали себя будто обманутые.

Последними сбегали по трапу свои, местные, раздавали кому пиво, кому сигареты. Онисья стаскивала, ругаясь, сходни, отволакивала их в сторону. Высоко вверху капитанчик в строгом кителе и белой фуражке притягивал рукоятку гудка. Все испуганно вздрагивали.

Громадина отходила боком. Мы молча глядели на отодвигающийся от нас теплоход, думая о том вечере, когда сами взбежим вверх по трапу и так же медленно, боком отчалим от нашей маленькой темной пристани.

Праздник кончился — занавеску можно задернуть; так Лиза и сделала. Она жила в каюте на дебаркадере. Из единственного оконца был виден пятачок пристани, где собирались ребята, а теперь, когда все ушли, смотреть на пустое место с брошенными сходнями было вовсе не интересно.

Задернув занавеску, Лиза включила свет. Кровать, столик, стул, чемодан — вот и все, что было в каюте, а попросту — в маленькой чистой комнатке. Она не переставала нравиться Лизе Манеевой, девочке семнадцати лет, практикантке облкультпросветучилища. Когда Лиза приехала, все номера в Доме колхозника были заняты, и заведующий клубом, встретив ее прямо у трапа, предложил ей поселиться тут, в каюте на дебаркадере.