Изображение Французской республики - Николай Михайлович Карамзин

Французскій Законодательный Корпусъ собрался при стрѣлъбѣ пушечной, и Министръ внутреннихъ дѣлъ, Шатталь, открылъ его пышною рѣчью; но гораздо важнѣе рѣчи Министра есть изображеніе Республики, представленное Консулами Законодателямъ. Надобно признаться, что сія картина блеститъ живостію красокъ и плѣняетъ воображеніе добрыхъ людей, которые искренно – и всѣмъ народамъ въ свѣтѣ – желаютъ успѣха въ трудномъ искусствѣ государственнаго щастія. Бонапарте, зная сердца людей, весьма кстати даетъ чувствовать, что онъ не забываетъ смертности человѣка, и думаетъ о благѣ Франціи за предѣлами собственной жизни его. (Que les рremieres mаgistrаtures viennent à vаquer, les devоirs & lа mаrсhе du Sênаt sоnt trаcês, etс.) Такія черты всегда имѣютъ сильное дѣйствіе: хочется вѣритъ искренности говорящаго, чтобы любитъ въ немъ твердость духа и добродѣтель. Можно осуждать Бонапарте въ системѣ его правленія; однакожь надобно согласиться, что онъ имѣетъ рѣдкой талантъ повелѣватъ людьми и государствами. – Читая съ удовольствіемъ сіе изображеніе Республики, мы замѣтили двѣ мысли, которыя не всякому покажутся справедливыми. Бонапарте говоритъ, что Англія одна, бзъ союзниковъ не можетъ нынѣ противиться Франціи: на сухомъ пути, такъ; но Великобританнія есть морская держава, и сражается на моряхъ, гдѣ всѣ соединенные флоты Европы не могли бы безъ дерзости вступить въ бой съ ея непобѣдимымъ флотомъ. Не справедливѣе ли будетъ сказать, что нынѣ одна только Англія въ силахъ воеватъ съ Французами безъ союзниковъ? Она всегда, когда захочетъ, можетъ отнять ихъ колоніи и запереть гавани; правда, что и ничего болѣе не сдѣлаетъ. Давно уже Францію сравниваютъ со львомъ, а Великобританнію съ китомъ: одинъ грозенъ на берегу, а другой на волнахъ; они взаимною злобою своею не причинятъ большаго вреда другъ другу. – Вторая мыслъ Консулова, нами замѣченная, рѣшитъ важный вопросъ государственной Морали о пользѣ роскоши: онъ явно возбуждаетъ къ ней Французовъ для успѣха Ліопскихъ фабрикъ!! Жаль, что нѣтъ уже на свѣтѣ Дидрота и его товарищей Философистовъ: какъ они обрадовались бы сему мнѣнію, основанному на ихъ системѣ! Обширность и важность предмета не дозволяютъ намъ вступить здѣсь въ его изслѣдованіе; скажемъ только одно: естьли роскошь не совмѣстна съ чистыми нравами людей, то хорошо ли законодателю ободрятъ ее? можетъ ли частное добро перевѣсить общій вредъ? Въ Брешіи многіе люди пишаются тѣмъ, что дѣлаютъ прекрасные ножи и кинжалы; но зная, что Италіянскіе Бандиты по большой части тамъ запасаются смертоноснымъ оружіомъ своимъ, доброй человѣкъ не можетъ любить Брешіанскихъ фабрикъ. Нравы должны быть основаніемъ и частнаго и государственнаго щастія; а мы сомнѣваемся въ благонравіи роскошной жены и матери. Когда умѣренность справедлино называется добродѣтелію, то роскошъ есть вѣрно порокъ. Ошибки въ системахъ Писателя и Правителя имѣютъ не одинакія слѣдствія: Дидротъ былъ смѣшенъ, утверждая, что мотъ гораздо благодѣтельнѣе того человѣка, который питаетъ нищихъ; но Бонапарте законодатель милліоновъ!