Планета волновалась. Планета бурлила. Бурлила целых две недели. И виноват в этом был, конечно, доктор Бернарди, заведующий космогонической лабораторией, известный в научных и околонаучных кругах как Сумасшедший Доктор. Впрочем, его последователи и сторонники (правда, таковых было очень немного) утверждали, что он не сумасшедший, а просто гений и потому, как все гении, выглядит в глазах современников безумцем.
Так вот, этот самый Бернарди, он же Сумасшедший Доктор, независимо от того, был он гением или нет, с удивительным постоянством — каждые шесть-семь лет — потрясал научный мир какими-либо сумасшедшими открытиями или теориями, так что официальная наука давно уже (и очень недобро) косилась на Бернарди. Начал же он это выделывать с того самого времени, как получил кличку Сумасшедшего. А получил он ее более сорока восьми лет назад, когда после пари с каким-то поэтом-неонеонеоромантиком, ныне уже покойным и забытым, сначала теоретически, а затем опытным путем доказал отсутствие существования атомов. Был большой скандал. Сначала Бернарди просто не восприняли всерьез. Но потом съехавшиеся к нему в лабораторию светила науки ознакомились с математическими выкладками и обнаружили, что оные выкладки логически неопровержимы. А затем Бернарди пригласил их посмотреть в специально сконструированные им микроскопы. Микроскопы эти по идее ничего особенного собой не представляли, а должны были лишь более четко показывать атомы. Но когда светила заглянули, атомов действительно не оказалось. Почему тут никто не сошел с ума (Бернарди, конечно, не в счет) — это науке до сих пор непонятно. Может быть, потому, что Бернарди все время бегал вокруг, суетился, тараторил — этакий невероятно активный маленький сухонький старикашка, — а ему уже тогда за сто было. Словом, никто не умер и не свихнулся. Но многим было плохо. Одно светило — ныне уже тоже покойное — близкий (когда-то) друг Бернарди, рассказывают, откинулся назад и жалобно так говорит: «Реджи (Бернарди Реджинальдо звали), Реджи, — говорит, — а ведь их действительно нет». — «Естественно, нет. Разумеется, нет, — скороговоркой, как всегда, нахально отвечает Бернарди, суетясь вокруг него. — Раз я говорил, что их нет, значит, и не должно быть». — «Но ведь мы же их раньше видели!» — так же жалобно пытается возразить светило. «Обман зрения. Обман зрения», — не сморгнув глазом, отвечает Бернарди.
Короче, открытие это наука так и не признала, но и опровергнуть тоже не смогла. Было зато много криков: «Он отрицает атомистику! Он отбрасывает нас в средневековье!» — «Отнюдь, — ехидно посмеивался Бернарди, — отнюдь! Эвариста Галуа и Циолковского официальные ученые считали просто психами! По поводу конечной Вселенной Эйнштейна тоже возмущались! А ваша Парижская академия запрещала метеориты! Вся ваша официальная наука погрязла в академизме!»
