Абсолютная пустота - Станислав Лем

Рецензирование несуществующих книг не есть изобретение Лема; примеры можно найти не только у современного писателя - Х.Л.Борхеса (скажем, "Анализ творчества Герберта Куэйна" в сборнике "Хитросплетения"), идея гораздо старше - и даже Рабле был не первым, кто ее воплотил. Но курьезность "Абсолютной пустоты" в том, что автор решил создать целую антологию таких критических опытов. Систематичность педанта или шутника? Второе более вероятно, и этого впечатления не ослабляет предисловие предлинное и ученое, в котором читаем: "Писание романов есть форма утраты свободы творчества. (...) В свою очередь, рецензирование - труд еще более каторжный и еще менее благодарный. О писателе можно хотя бы сказать, что он сам себя приневолил - избрав сюжет. Положение критика хуже: рецензент прикован к предмету рецензии, как каторжник к тачке. Писатель теряет свободу в своей книге, критик - в чужой".

Напыщенность этих сентенций слишком очевидна, чтобы принимать их всерьез. Чуть ниже в предисловии (названном "Автозоил") говорится: "Литература повествовала доселе о вымышленных _персонажах_. Мы пойдем дальше: будем описывать вымышленные _книги_. Вот она, возможность вновь обрести свободу творчества, а заодно - совершить обручение двух неродственных душ, беллетриста и критика".

"Автозоил", по Лему, есть творчество, свободное "в квадрате", поскольку критик текста, введенный в сам текст, получает большую свободу маневра, нежели автор-повествователь традиционной или нетрадиционной литературы. С этим еще можно было бы согласиться: подобно марафонцу, что ловит второе дыхание, литература ныне стремится подчеркнуть дистанцию между собою и изображаемым. Хуже другое - теоретическое вступление тянется без конца. Лем рассуждает о положительных сторонах небытия, об идеальных математических объектах и новых метауровнях языка. Для шутки это уже длинновато. Больше того - своей увертюрой Лем просто мистифицирует читателя (а может, и самого себя?), так как псевдорецензии, составляющие "Абсолютную пустоту", вовсе не сводятся к набору шуток. Я разделил бы их иначе, чем автор, - на три категории.

1) Пародии, подражания и передразнивания: сюда относятся "Робинзонады", "Ничто, или Последовательность" (оба текста высмеивают - по-разному "Nouveau Roman" ["новый роман" (фр.), или "антироман"]), да еще, пожалуй, "Ты" и "Гигамеш". Впрочем, "Ты" - вещь довольно рискованная; выдумать _плохую_ книгу и после ее за это высмеять - слишком дешевый прием. В формальном плане всего оригинальнее роман "Ничто, или Последовательность", поскольку его уж точно никто бы не смог написать; форма псевдорецензии позволяет выполнить акробатический трюк: дать критический разбор книги, которой не только нет, но и быть не может. "Гигамеш" понравился мне меньше всего. Речь идет о мешке и шиле; но, право, стоит ли при помощи _таких_ шуток разделываться с шедеврами? Быть может - если сам их не пишешь.