Миллионеров украшает скромность - Инна Владимировна Павлова

Полицейский, который вцепился в меня мертвой хваткой и безжалостно вытащил с пляжа, был омерзителен. Его не трогало, что термометр после трех дней пятнадцатиградусного ветродуя наконец-то зашкалило на тридцати двух, и как раз сегодня я рассчитывала приобщиться ко всем радостям, доступным честным отпускникам.

Холодный, безжалостный, не склонный к рефлексии, он твердо знал, чего хочет, и никакие сомнения относительно чужих планов, которые с его собственными могут абсолютно не совпадать, не омрачали его загорелого чела. Даже несмотря на то, что дело касалось вполне законопослушной гражданки (то есть меня), к тому же подданной иностранного государства. Ни атлетическая фигура болгарского блюстителя порядка, ни его роскошная шевелюра не могли заставить меня быть снисходительнее к монстру, второй час державшему меня в полицейском участке. И кондиционер, между прочим, в данном заведении не был предусмотрен!

Уже с самого начала так называемого «разговора» (только что в таком случае именовать допросом? Это когда рвут зубы и ногти?) стало ясно, что мой мучитель по каким-то ему одному видимым признакам определил во мне закоренелую преступницу и теперь собирался призвать меня к ответу. Речь его была невыразительной и безэмоциональной, а лицо каменно-непроницаемым, что меня бесило до невозможности. И боюсь, мою ершистость полицейский расценил как главное доказательство вины.

Не утаив времени и места рождения, — первое, разумеется, не без внутреннего протеста, потому как выгляжу моложе, — я поведала о причине, побудившей меня совершить ужасную глупость и на четыре недели променять родную загазованную Москву на процветающий болгарский курорт.

— Ну отдохнуть я хотела, понимаете? Отдохнуть! — жарко втолковывала я непробиваемому стражу порядка. — На пляже полежать, на солнышке погреться, в море поплавать.

— Это в семнадцать-то градусов? — усомнился полицейский.

— А я знала, что у вас в конце августа такая холодрыга?! — возмутилась я и вдруг почувствовала, что краснею. Вообще-то, хотя недоумку об этом знать необязательно, нечто подобное я подозревала. А если бы болгарские таможенники умели читать мысли, меня бы завернули еще на границе. И встретили бы полное понимание у обоих моих экс-мужей.

Ну что я могу поделать, если, вымыв голову и промаявшись ночь на бигудях, на следующий день я обязательно попадаю под дождь? Даже если до этого стояло такое пекло, что окрест высохли посевы? Первый муж далеко не сразу обнаружил зависимость между моей чистой головой и осадками, зато, когда просек это дело, начал внимательнейшим образом следить, чтобы голову я мыла в будни, дабы не портить ему удовольствие от футбольных матчей в выходные. Второй же, от природы гораздо сообразительнее и меркантильнее, был большим энтузиастом приусадебного хозяйства. Он, наоборот, в особо засушливое лето заставлял меня мыть голову чуть ли не ежедневно.