Литература, гинекология, идеология - Наталья Борисова

Современное медицинское знание позволяет отказаться от экстенсивной репродукции. «Качество» сохранения каждой единичной жизни осознается сегодня более важной задачей, чем количественные характеристики рождаемости. Прогресс медицины означает, однако, не только оздоровление населения, но и усиление контролирующих функций медицины как социального института. Распространение контрацептивных практик идет, в частности, рука об руку с изменением социального статуса женщины и увеличением палитры женских социальных ролей. Изменения в структуре семьи и производственных отношений (возможность занимать на производстве не только незамужних или бездетных, но и семейных женщин) расцениваются при этом далеко не однозначно ни в Европе, ни в России. Показательно, что даже в истории России 1920-х годов, где требования свободной сексуальности для обоих полов, отказ от брака и искусственное ограничение рождаемости (преимущественно — посредством абортов) получают пропагандистскую, а частично и юридическую легитимацию, консервативные тенденции в женском вопросе оставались настолько сильными, что идеологи свободной женской сексульности (к примеру, А. Коллонтай) так или иначе были лишены права принимать соответствующие политические решения.

Возможность индивидуального контроля рождаемости ставит, впрочем, под вопрос не только традиционную общественную структуру. В период между мировыми войнами практика контрацепции осознается как противоречащая государственной политике накопления, восполнения человеческих ресурсов и подготовки к новой войне. Политика Советского Союза в 1930–1940-е годы, запрещавшая аборты и не поощрявшая распространение контрацептивных средств, была скорее правилом, чем исключением на общеевропейском фоне. Такие крупные европейские государства, как Германия и Франция, тоже вводили запреты на аборты и поощряли материнство. В нацистской Германии многодетные матери награждались правительственными наградами и наделялись статусом, сходным со статусом советских матерей-героинь.

В послевоенный период ситуация изменилась коренным образом: проблема репродукции населения, связанная в европейском сознании прежде всего с нацистской пропагандой, отошла на второй план, а сама идеология тела претерпела значительные изменения. Основным аргументом в борьбе за здоровый образ жизни стал призыв повысить качество индивидуальной жизни. Рождение ребенка все чаще стало рассматриваться не как долг перед обществом, а как символ престижа и демонстрация семейного благосостояния.