Фронтовое милосердие - Ефим Иванович Смирнов

В мае 1939 года меня вызвали в Главное управление кадров Наркомата обороны. Заместитель наркома обороны по кадрам армейский комиссар 1 ранга Е. А. Щаденко, который меня принял, поинтересовался моей работой, расспросил о главных заботах. Я доложил, что за год своей работы в должности начальника медицинской службы округа много внимания уделял состоянию мобилизационной работы, знакомился с ней в основных гарнизонах и одновременно тщательно изучал постановку и содержание лечебно-профилактической работы в частях и госпиталях.

— Хорошо, — сказал Ефим Афанасьевич, выслушав меня. — Будьте готовы к новому назначению. Зайдите завтра еще.

На следующий день кадровики мне сказали, что со мной хотят познакомиться в Центральном Комитете ВКП(б). Направился туда. Инструктор, который меня принял, сообщил, что я назначаюсь на должность начальника Военно-санитарного управления Красной Армии. Этого я совсем не ожидал, так как считал, что к исполнению такой ответственной работы не подготовлен. Окончив 7 лет назад Военно-медицинскую академию, я только три с небольшим года работал войсковым врачом в частях, а потом командовал курсом в Военно-медицинской академии имени С. М. Кирова.

Когда я сказал об этом, тут же последовал звонок к Е. А. Щаденко, и тот передал мне приказание немедленно явиться к нему.

Вторая беседа с заместителем наркома обороны проходила не в таких спокойных тонах, как первая. В основном я только слушал его. Доводы о моей неподготовленности не были приняты во внимание. Выяснилось, что одновременно со мной в Москву были вызваны опытные военные врачи — Иван Александрович Клюсс и Петр Миронович Журавлев, а почему из трех кандидатов выбор пал на меня, Е. А. Щаденко мне разъяснил. Причина заключалась в том, что я окончил вечернее отделение Военной академии имени М. В. Фрунзе. Академия уже сыграла значительную роль в моей жизни, так как вскоре после ее окончания меня назначили начальником военно-санитарного отдела Ленинградского военного округа. Но если тогда в разговорах с начальством перед утверждением в новой должности академия не фигурировала, то сейчас это у Е. А. Щаденко было козырем более сильным, чем мои возражения.

Я просил заместителя наркома обороны обратить внимание на то, что один и тот же факт из моей биографии — окончание Военной академии имени М. В. Фрунзе — явился источником двух совершенно противоположных выводов, Наркомата обороны, с одной стороны, и моих собственных — с другой. Для руководства он послужил главным критерием оценки моей пригодности на предлагаемом посту. Для меня же полученные в академии знания не только расширили мой военный кругозор, но и заложили во мне убежденность в том, что ни по опыту врачебной деятельности, ни по военно-медицинским знаниям я не подготовлен к этой должности.