Мама, я доктора люблю - Алина Зарайская, Василий Зарайский

Снег еще только-только сошел. На улицах пахло талой водой, и в бесчисленных мелких лужицах отражались облака, а вечерами — звезды и фонари. Анжела возвращалась с работы в самом радостном настроении. Сегодняшний день прошел просто отлично. Погода была солнечная и теплая. Утро началось с того, что она наконец отпустила на свободу подобранного еще в начале зимы и только сейчас совершенно выздоровевшего и окрепшего вороненка. На работе все тоже (видимо, по случаю яркого солнца и безоблачного голубого неба) были в приподнятом настроении, веселы и приветливы. К тому же Анжела сдала сложный проект, доставлявший ей много хлопот и нервотрепки. А дома ожидались гости — должны были приехать дальние родственники, которых Анжела очень любила, но видела, к сожалению, очень редко. И теперь она шла домой, улыбаясь редкой капели, теплому желтому свету уличных фонарей и легкому свежему ветерку.

Вдруг гармонию нежных весенних звуков нарушил жалобный писк. Анжела оглянулась: на узкой пустынной улочке решительно никого не было, а тоненькое пищание не прекращалось. Заглянув во все темные углы и ямы подвалов поблизости, Анжела наконец поняла, что котенок сидит на крыше гаража. Он был еще совсем маленький и совершенно черный, как уголь, так что в темноте, да еще на фоне густо переплетенных веток какого-то кустарника, росшего за гаражом, различить его можно было с трудом. Анжела приставила к стене гаража какую-то не очень крепкую доску и попыталась достать малыша. Но лазание по голым, ничем не укрепленным доскам — это занятие для тридцатилетней женщины, уставшей на работе, да еще и одетой в юбку и ботинки на каблуках, все же не совсем подходящее. И вот, когда котенок, кажется, совсем не разделявший восторгов своей спасительницы по поводу огромного количества луж, холодной капели и промозглого ветра, уже судорожно вцепился коготками в рукав пальто, а ее ладонь держала мокрое, но довольно упитанное тельце, доска медленно поехала куда-то вниз и вбок. Анжела одной рукой попыталась уцепиться за край крыши, но пальцы соскользнули с мокрого железа, и, проехавшись щекой по грязной холодной стене, она упала в самую глубокую (это уж непременно!) лужу. Котенок вырвался и, коротко мяукнув, умчался в ближайший подвал.

«Ничего, я все-таки сняла его с крыши, на которой ему было так страшно, — успокаивала себя Анжела, которой, конечно, очень хотелось взять малютку домой. — Он вроде бы только от этого и пищал: залезть-то залез, а слезть не мог. А так на несчастного он совсем не похож — не худенький и бегает вон как шустро и даже, кажется, попал в свой родной, а не в первый попавшийся подвал».