Конан. Карающий меч - Роберт Ирвин Говард

Я не знал, кто такой Конан. Нет, фильмы-то я видел, и рисунки рассматривал, и полагал, что знаю о нем все. Пока не прочел рассказы, которые теперь вошли в эту книгу.

А до этого момента мне почти ничего не было известно о нем. Как и любому, кто не читал Говарда. Потому что в этих яростных ночах, в этих подземельях необузданной мужской фантазии содержится подлинная душа героя, чей облик столь многими художниками был нанесен на бумагу и холст.

Но вот и мне выпал шанс, и я с радостью за него хватаюсь. Все же, наверное, мое мысленное око видит киммерийца немного не так, как его изображает рука. Интуитивно я понимаю: истинный облик и истинный дух Конана мною так до конца и не разгаданы.

Прежде чем взяться за чтение, я поставил перед собой смелую задачу: увидеть образ Конана совершенно по-своему. Задача усложнилась на первых же страницах, виной тому — говардовский язык. Подобранные им слова ничуть не уступают краскам художника, они создают зримые и точные картины.

И чем дальше я читал, тем лучше понимал, что его рассказы стали классикой в гораздо более широком жанре, нежели развлекательная литература. И события, излагаемые в конановском цикле, мне представлялись по-особому. Видимо, тем же манером представлялись «Остров сокровищ» Н. К. Уайету и «Лорна Дун» Миду Шефферу. Мне очень импонирует их стиль, в котором любовь к романтике и авантюре дополняется профессиональной серьезностью, так присущей художникам-иллюстраторам «Золотого Века». Классическая иллюстрация приключенческой книги — вот он, мой выбор. Я должен иметь право на Конана — так же как и эти мастера обрели право по-своему изображать полюбившихся им героев.

И мне было из чего выбирать. Как из рога изобилия сыпались образы, набегали друг на друга волны, состоящие из поз, ракурсов и светотеней. Бывало, засидишься допоздна за эскизом — и вдруг возникает Конан, бредущий каменистым ложем ручья к своему очередному подвигу. Из таких зарисовок мало-помалу сложился приблизительный портрет варвара — бойца-одиночки, всегда чуткого и настороженного, всегда уверенного в себе.

Я задался целью определить его эмоциональный спектр. Так возник новый рисунок, порожденный моим желанием создать профиль киммерийца, который бы наводил на мысль о крадущейся пантере. И вот он шагает во мраке по крепостной стене в «Людоедах Замбулы», и его задача — показать читателям, что такое реальный мир. Захотелось увидеть замбульские улицы, и я добавил еще одну ночную сцену: как Конан, спасая Нефертари, крадется по городу и при этом стережется людоедов.