«Тоскливый голос взывает беззвучно» - Жан Фоллен

Жан Фоллен (1903–1971) практически неизвестен в России. Нельзя сказать, что и во Франции у него широкая слава. Во французской литературе XX века, обильной громкими именами, вообще трудно выделиться. Но дело еще в том, что поэзия Фоллена (и его поэтическая проза) будто неуловима, ускользает от каких-либо трактовок и филологического инструментария, сам же он избегал комментировать собственные сочинения. Однако тихое, при этом настойчивое, и с годами, пожалуй, все более заметное, присутствие Фоллена во французской культуре никогда не позволяло отнести его к писателям второстепенным.

Фоллен чуть опоздал к расцвету французского авангарда, вошел в литературу на самом излете 20-х годов, когда иссяк его революционный порыв. Авангардная поэзия, понятая или недопонятая, уже стала не скандальна, а привычна, отметавшая все обыденное, она почти превратилась в литературную обыденность. Молодежь искала иные пути. Создавались новые сообщества, которые, однако, смотрятся вяловатыми, не вдохновленные буйной агрессией поэтов предшествующего поколения — дадаистов и сюрреалистов. Совсем юным Фоллен примкнул к группе парижских писателей и художников «Sagesse», основанной поэтом Фернаном Марком, одно наименование которой не предполагало дерзких манифестов и скандальных перформансов: его можно перевести, как мудрость, но и как умеренность или «скромность». Впрочем, оно также отсылает к одноименному сборнику Верлена. Можно сказать, что, в какой-то мере, участники группы через голову предыдущего поколения обращались к их учителям, включая Лотреамона, Рембо, Малларме. Но это сообщество — все-таки скорей дружеская компания, чем творческая группа, — не предполагало строгой дисциплины и вовсе не декларировало разрыва с литературой начала века. Причастность к нему, а позже к так называемой Рошфорской[1] школе, гораздо решительней отмежевавшейся от наследия сюрреалистов, опробовав термин «сюрромантизм», отнюдь не помешала близости Фоллена с Максом Жакобом, его многолетним корреспондентом, и Андре Сальмоном, написавшим предисловие к его раннему сборнику «Теплая рука» (1933).

Да и вообще, по мнению французской критики, какие-либо эстетические теории мало повлияли на творческое становление Фоллена. Однако при всей творческой самостоятельности, Фоллен вовсе не был принципиальным эскапистом. Этот провинциал, уроженец нормандского городка Канизи, получивший и вполне провинциальное образование, — в коллеже соседнего Сен-Ло, в котором преподавал его отец, и Канском университете, где изучал право, — очень быстро освоился в Париже. Не отказавшись ради поэзии от юридической карьеры — сперва адвокат, затем судья, — он всегда находился в эпицентре культурной жизни. Долгие годы был связан дружеским общением не только с Жакобом и Сальмоном, но, в большей или меньшей степени, и с другими писателями их генерации — Андре Бретоном, Пьером Реверди, Блезом Сандраром, Пьером Мак-Орланом, а также сверстниками — Жаном Тардьё, Эженом Гильвиком, Рене Шаром… Да собственно едва ль не со всеми наиболее значительными писателями своего времени. Не только писателями, но и художниками. Кстати, был женат на дочери Мориса Дени, художнице Мадлен Дине.