Истоки - Дженнифер Ли Арментраут

КЭТИ.

Я снова была в огне. Это было даже хуже, чем процесса мутации или когда мое лицо обрызгали ониксом. Во мне пульсировали мутировавшие клетки, так, словно пытались процарапать себе путь через мою кожу. Возможно, так оно и было. У меня было чувство, будто бы я уязвима. Мои щеки были влажными.

Затем я поняла, что это были слезы.

Слезы боли и ярости — ярости настолько мощной, что она ощущалась как кровь в моем горле. Или, возможно, это действительно была кровь. Возможно, я тонула в своей собственной крови.

Мои воспоминания, после того, как двери закрыли, были туманны. Прощальные слова Дэймона преследовали меня каждую секунду: Я люблю тебя, Кэт. Всегда любил. Всегда буду.

Затем последовал какой-то шум и двери закрылись, и я осталась одна наедине с Арумом.

Я думаю, они пытались съесть меня.

Все почернело, и я очнулась в этом мире, где было больно дышать. Воспоминания его голоса, его слов утешали мучения. Но потом я вспомнила прощальную улыбку Блэйка, когда он держал ожерелье из опала — мое ожерелье; то, которое Дэймон дал мне незадолго до того, как сирены стихли, и двери стали закрываться — и мой гнев усилился. Я оказалась в западне, и я не знала, выбрался ли Дэймон вместе с остальными.

Я ничего не знала.

Заставив себя открыть глаза, я увидела мерцающий резкий свет, который был направлен на меня. Всё имело свою ауру. Но как только она рассеялась, я увидела белый потолок.

— Отлично, ты очнулась.

Не смотря на пульсирующую боль, мое тело отреагировало на звук незнакомого мужского голоса. Я попыталась найти источник, но боль пронзило мое тело, скручивая конечности. Я не могла пошевелить шеей, руками и даже ногами. Ледяной ужас пронзил мои вены. Вокруг шеи, запястья и лодыжки был оникс. Разразилась паника, сжимая воздух в моих легких. Я подумала о синяках, которые Доусон видел на шее Бэт. Я дрожала от отвращения и страха, сотрясавшего меня.

Звук шагов приблизился, и лицо, повернутое боком, попало в поле моего зрения, закрывая свет. Это был пожилой мужчина, возможно, ему было больше сорока, у него были темные волосы с проседью. Он был одет в военную темно-зеленую форму. На ней имелось три ряда цветных пуговиц на левой стороне груди и крылатый орел на правой. Даже с моим замутненным болью разумом и смятением, я знала, что этот парень был важным.

— Как ты себя чувствуешь? — ровным голосом спросил он. Я медленно моргнула, интересуясь, был ли этот мужчина серьезен.

— Всё... всё болит, — прошептала я.