Новеллы - Бернард Шоу

Я приехал в Дублин вечером 5 августа, нашел кеб и поехал к резиденции кардинала-архиепископа, моего дяди. Подобно большинству членов нашей фамилии, кардинал эмоционально неполноценен и вследствие этого относится ко мне холодно. Он живет в закоптелом мрачном доме; из окон по фасаду открывается вид на портик его собора, задние окна глядят на огромное здание церковноприходской школы. Дядя не держит полагающейся ему прислуги. Народ считает, что ему прислуживают ангелы. Когда я постучал, дверь отворила старуха — его единственная служанка. Она сообщила мне, что дядя отправляет службу в соборе и что ей приказано накормить меня. Почувствовав мерзкий запах соленой рыбы, я спросил, каков будет обед. Она заверила меня, что обед наилучший, какой только можно дозволить себе в доме его преосвященства в пятницу. На второй мой вопрос — при чем тут пятница? — она ответила, что пятница — постный день. Я попросил ее передать его преосвященству, что буду счастлив увидеться с ним в самом непродолжительном времени и велел извозчику ехать в отель на Сэквил-стрит, где занял номер и пообедал.

После обеда я возобновил свою вечную погоню — за чем, не знаю. Я скитаюсь с места на место, как новый Каин. Побродив по улицам без особого толка, я пошел в театр. Музыка была чудовищна, декорации безвкусны. Не прошло и месяца, как я смотрел эту пьесу в Лондоне с той же прелестной актрисой в главной роли. Два года тому назад, когда я впервые увидел ее на сцене, я возымел надежду, что она-то и есть долгожданная цель моих поисков. Увы, это не оправдалось. Сейчас я слушал ее и глядел на нее в память о моей угасшей мечте и громко зааплодировал, когда упал занавес. Я вышел из театра, по-прежнему охваченный одиночеством. Поужинав в ресторане, я вернулся в отель и попытался занять себя книгой. Ничего не получилось. Шаги постояльцев, расходившихся на ночь по своим комнатам, отвлекали меня от чтения. Внезапно меня поразила мысль: ведь я никогда не пробовал разобраться, что, собственно, за человек — мой дядя. Пастырь тысяч и тысяч нищих, невежественных ирландцев. Святой аскет, к которому люди, отчаявшиеся на этом свете, взывают, чтобы он защитил их на небесах. Тот, о ком вся Ирландия знает, что он никогда не отпустит пришедшего к нему со своим горем крестьянина, не утешив страдальца, не развеяв его забот. Человек, чьи колени болят не от одних лишь молитвенных бдений, но и от объятий и слез припадавших к ним грешников. Да, он не шел навстречу моим легкомысленным прихотям, не имел свободного времени, чтобы беседовать со мной о книгах, цветах и музыке! Но не безумием ли было требовать этого. Сейчас, когда я сам так страдаю, я найду в себе силы и отнесусь к нему справедливо. Да, я пойду к этому чистому душой человеку, пусть мои слезы сольются с его слезами.