В трактире - Николай Александрович Лейкин

Яичник Трефанов сидел в трактире и ел селянку. Это был молодой человек, очень тучный и с жирным лицом, так что из-за жира у него даже не росла борода, а то там то сям лезли какие-то травки из подбородка, как он сам выражался.

Вошел его знакомый мебельщик. Поздоровался.

— Чего сидишь, нос-то повеся? Давай померанцевой сруб срубим, а потом пивным тесом покроем. Я, брат, с горя. Торговлишки никакой. Продал поутру плевательницу да вешалку — на том и закаялся. Сейчас приходил поп на двухспальную кровать торговаться и только обозлил. Ни шьет, ни порет, с алтыном под полтину подъезжает да товар хает: то будто скрипит она, то резьба неподходящая. Зачем, видишь, песьи морды на ней вырезаны и змеиные хвосты. Взорвало меня. Ангелов, говорю, что ли, вам на двухспальной-то кровати вырезать! Так и не купил. Так как же насчет померанцевого-то древа?

Яичник замотал головой.

— Не… — сказал он. — Во-первых, я своего актера жду и с ним козырну по рюмке, а во-вторых, иностранных древ мы не употребляем, а ежели уж нечистую слезу пьем, то березовым древом пользуемся. На березовых почках чудесно! Кровь полирует.

Мебельщик выпил один, спросив себе у буфетчика «четвероместный экипаж», и закусил «сельдяной травкой», которую вынул изо рта лежавшей на буфете гарнированной селедки.

— Удивляюсь, кой черт связал тебя с этим актером! — сказал он, подсаживаясь к яичнику. — Словно вы нитка с иголкой! Ну, с дьяконом дружбу вести, с монахом, с певчим, наконец, а то вдруг с актером! И не диво бы актер-то был хороший, а то вся его игра, что он в «Хижине дяди Тома» по-собачьи лает. Нечего сказать, хороша роля!

— Актер-то он действительно неважный, но зато доктор хороший, — отвечал яичник. — Он меня от вередов лечит. Вереда у меня на спине садятся. Опять же образованности меня учит. Теперь я по его милости даже устрицы могу есть, а коли в приятном обществе с барышнями, то я и фокусы могу. Сейчас вот взял гривенник, завернул его в платок и нет его, а смотришь, он у какой-нибудь девицы за шиворотом. Мне модная полировка учливости нужна. А он ее знает. Я теперь тебе польку трамблан в лучшем виде и даже без отдавления дамских ног… А они это ценят. Или вот взял цигарку, затянулся в горло, а из ушей дым выпустил.

— Пустое! Этому бы и певчий научил. Я знавал одного, так тот водку выпьет, а стеклянную рюмку съест. А то учился я у одного дьякона, чтоб Апостола читать и верха брать… Срубим, Сеня! Ну, что тебе актер… — переменил вдруг тон мебельщик и ударил яичника по плечу.