Берегите живых сыновей - Анатолий Владимирович Софронов

Квартира семьи Ковалевых. Полукабинет-полугостиная, в которой, по всем признакам, много времени проводит Павел Степанович Ковалев. Широкая тахта, пианино. На стенах — фотографии. Книжные полки, за стеклами которых тоже фотографии. Письменный стол с зеленой лампой. На столе — горки книжек, газеты. За окнами — московский пейзаж: новые дома с разноцветными балконами, подъемные краны в дымке раннего предвечерья. Лето, но окна закрыты. Посредине комнаты, за небольшим столиком с картами в руках сидят Ковалев, Тепляшин, Барбарисов и Голль. Перед ними — прикрепленный к столу лист бумаги, полная пепельница окурков. Барбарисов курит трубку.

Ковалев(поднимаясь от стола) . Хватит говорить о трагедиях! Надоело! Культ личности, культ личности! Что у вас, другой темы нет?

Голль(страстно) . Нет, надо говорить о культе личности! Надо. Чтобы никогда не повторилось. После долгого молчания люди хотят говорить.

Ковалев. Я-то знаю, что это за блюдо. Или грудь в крестах, или голова в кустах.

Барбарисов. Или крайнее истощение нервной системы.

Голль(Ковалеву) . В таком случае почему вы так раздраженно отвечаете?

Ковалев. Надоело. Вы бессонницей страдаете?

Голль. Бог миловал.

Ковалев. Миловал! А нас не миловал. Вам не приходилось просиживать ночи в ожидании одного телефонного звонка?

Голль. Сидеть у телефона — не самое страшное. Как полагаете, Сергей Васильевич?

Тепляшин(чуть насмешливо) . Полагаю...

Голль. Не любите, когда напоминают?

Тепляшин. Не люблю.

Голль. Все не любят. Вряд ли у вас остались светлые воспоминания об одиночке?

Тепляшин. Вряд ли, Федор Федорович, вряд ли. (Ковалеву.) Может, продолжим? У меня имеется крупный шанс собрать с вас подоходный налог.

Ковалев(с раздражением, отходя в сторону) . Погоди, Сережа. Бубны, черви... Погоди!

Тепляшин. Мы всегда бывали гуманны к противникам. Ты в ремизе, Паша.

Ковалев(Тепляшину) . Угадал, хочу оттянуть момент расплаты. (Бросает карты, закуривает.)

Барбарисов. Двенадцатая сигарета.

Ковалев. Я не затягиваюсь.

Барбарисов. Снова будешь жаловаться на бессонницу?

Ковалев. Если человек перестал жаловаться, он уже не человек.

Голль. Говоря так, вы косвенно поддерживаете меня?

Ковалев. Я не человек, я — пенсионер.