«Ручается разум и свидетельствует совесть». Владимир Соловьев как литературный критик - Юрий Иосифович Колкер

Литературная критика Владимира Соловьева — потрясающее чтение: так глубоко он берет, с такой полнотой исчерпывает вопрос, но она замечательна еще и теми уроками, которые из нее можно извлечь сегодня; ибо она ничуть не устарела.

Русская литература, исторически еще очень молодая, встала вровень с литературами западноевропейскими в романе и в поэзии; про русскую критику того же сказать нельзя. В течение двух веков ее лихорадит, бросает в крайности, подсказанные внешними по отношению к литературе положениями; она не может взять верного тона, не может подняться над сиюминутным и преходящим. «Неужели это такая неотвратимая для нас судьба: одну неправду уравновешивать другою?» — спрашивает Соловьев в 1894 году, и как раз в связи с литературной критикой. В поле его зрения были тогда две главные неправды: утилитарный, писаревский подход к эстетике, и современная ему реакция на этот подход: безудержное восхваление чистого искусства.

За истекший век многое изменилось. Обозначилась во всей своей неприглядности третья неправда, при Соловьеве только нарождавшаяся: кумовство, литературные похвалы по знакомству. Первая — практически сошла на нет. В эстетический спор вмешался общий во всем мире рост благосостояния — он исподволь покончил с писаревским подходом. Никто больше не ценит на вес бельведерский мрамор (как и не защищает прав давно исчезнувшего пролетариата).

Кажется, что и вторая беда тоже потеряла свою былую остроту. В лоб, в прежних высокопарных терминах, — никто чистого искусства не отстаивает. В действительности же эта неправда просто повернулась к нам другой стороной. Современное искусство подчас молчаливо, подчас же — в лице его истолкователей — и весьма громогласно отграничивает область эстетическую от области этической, художественное творчество — от совести, вдохновение — от нравственного начала. Такой подход если не впервые был сформулирован при Соловьеве, то, во всяком случае, именно при нем начал приобретать сегодняшний устойчивый характер, что, опять же, имело причины экономические: общество сытых вступало в эпоху показного потребления культуры.

Для Соловьева этот подход оказался совершенно неприемлемым; против него мыслитель сражался со всем присущим ему пылом, — и это делает литературную критику Соловьева современной и злободневной. Если же допустить, что нехватка совести в человеческом обществе хоть и убывает (по Соловьеву, «равнодействующая истории идет от людоедства к человеколюбию»), но в полный ноль обратиться не может (пока мы люди, а не ангелы), — то и выходит, что эта злободневная критика не устареет и завтра, и в обозримом будущем.