О нас троих - Андреа Де Карло

С Мизией Мистрани я познакомился 12 февраля 1978 года. Утром я защищал диплом по истории — темой его был Четвертый крестовый поход — и чуть не поругался с комиссией, недовольной полемическим характером моей работы и горячностью, с которой я отстаивал свою точку зрения, но все-таки мне поставили сто десять баллов, правда, без отличия, хотя я трудился целый год и, перерыв кучу источников, написал двести пятьдесят довольно вдохновенных страниц. Председатель сказал мне своим бесцветным голосом: «Историю надо воспринимать в перспективе. О событиях семисотлетней давности нельзя говорить так, будто они имели место вчера и вы были их непосредственным участником. Вы совершенно лишены умения сдерживать эмоции, абстрагироваться и беспристрастно оценивать факты». В этом он был прав: с моими несдержанностью, злостью, страхами, необъективностью нелегко возвращаться в прошлое, а тем более относиться к нему объективно.

Нечто похожее произошло несколькими неделями ранее с моим лучшим другом Марко Траверси: его дипломная работа о Христофоре Колумбе и уничтожении коренного населения Америки вызвала жаркую дискуссию, но, не желая, в отличие от меня, отступать под яростным напором комиссии, он послал ее в полном составе ко всем чертям и отказался от диплома об окончании университета. Я жалел, что в трудную минуту не проявил такой же стойкости, а предпочел порадовать маму с бабушкой, как пай-мальчик, пусть немного наивный и импульсивный, и вернулся домой с дипломом в кармане вместо того, чтобы отстаивать до последнего свою точку зрения. Поэтому вечером после защиты я не стал звонить Марко, как собирался, но и сидеть дома с таким настроением тоже не хотелось, так что я отправился один в бар в латиноамериканском стиле, теперь на его месте открыли псевдоанглийский паб, а тогда там было полно дыма и гремела музыка, влага от разгоряченных тел конденсировалась на низком потолке и капала на головы людей, что не мешало им разговаривать, пить и танцевать на голом бетонном полу. Я сидел рядом с молчаливыми, не особо общительными парнями, с которыми был едва знаком, пил пиво, прислонясь спиной к стене, паршивые динамики чуть не лопались от однообразного ритма сальсы, и тут я увидел ее — удивительную блондинку, — девушка пришла с друзьями, и теперь они, объясняясь взглядами и знаками, направлялись к столику, где еще оставались свободные места.

Не заметить ее было трудно, какой бы густой дым ни стоял в воздухе, как бы ни мешал бьющий по барабанным перепонкам вибрирующий грохот: она словно светилась изнутри, двигалась легко и непринужденно, я смотрел на ее живое, внимательное лицо, которое она поворачивала то к одному из приятелей, то к другому, слушала, отвечала и улыбалась так искренне, что у меня замирало сердце. Эта девушка излучала какой-то особенный свет, казалось, он передавался, подобно электричеству, ее спутникам и через заполненное людьми пространство доходил до меня, который поглядывал на нее, сидя у противоположной стены. В битком набитом подвальчике она привлекала не только мое внимание, и тем острее я ощущал необходимость в ней, потребность в ее присутствии и с горечью осознавал ограниченность своих возможностей.