День Патрика - Анна Александровна Матвеева

Месяц назад я стояла в университете перед доской, на которой висит расписание экзаменов и объявления:

Группе 201 срочно записаться на летнюю практику. Обращаться к старосте Куковякиной.

Ваня, почему ты ушел и меня не дождался? Приходи сегодня вечером к солдатской бане, вся чужая Ж.

(У этих явно был в программе «Мелкий бес», недавно причем.)

И последнее, написанное старательным крупным почерком:

Киностудия ищет девушку 20–22 лет для участия в съемках художественного фильма. Обращаться по адресу: улица Луначарского, киностудия, комната 207, Безматерных В.Ф.

– О! – сказала я себе и потом чуть громче повторила для Мокроусовой Веры, которая как раз вышла с кафедры истории печати: – О!

– В каком смысле «О!»? – не поняла Вера, и я указала ей на объявление.

– А вдруг там предусмотрены эротические сцены? – сморщилась Мокроусова.

Надо сказать, что с Верой у нас полное взаимопонимание: мы уже давно оплакали тот факт, что мы обе – девушки, то есть женщины. Потому что мы с Мокроусовой Верой – идеальная пара. Нам только мужчины издревле нравились разные, что только усугубляло нашу идеальную сочетаемость. Сначала мы с Верой учились вместе в школе, она была почти отличница, а я – чистоводный гуманитарий с тройками по физике, химии и обеим математикам. Зато в универ я поступила с первого раза, а Вера парилась еще год кафедральным лаборантом и теперь училась на курс младше.

– Эротические сцены на Свердловской киностудии… Оксюморон. Горячий снег. Плачущий большевик. Надо сходить, наверное, как ты считаешь?

Мокроусова пожала плечами – ее не привлекало массовое искусство.

Потому на смотрины я отправилась в одиночестве.

Сессия почти закончилась, остался всего один экзамен – заруба, зарубежная литература, которую я очень любила и поэтому совсем не готовила, думала, что и так сдам. На киностудию пошла пешком из универа – на мне были красные брюки-бананы и футболка с вышитой надписью: Пушкин – это наше всё! Мне эту футболку смастерила одна народная умелица по фамилии Мурдер.

В киностудийном холле сидела бабка-вахтер классического посола: серый халат, косынка, въедливый взгляд, газета, бубнящее радио, алюминиевое ведро у ноги.

– Чаво тебе? – спросила она, зыркая на мои красные брюки.

– Я к Безматерных Вэ Фэ. В кино хочу сниматься. По объявлению.

Бабка недобро глянула мне в глаза и начала крутить телефонный диск – даже мне, издали, было видно, какой он засаленный и черный. Вот бабка! Лучше бы вымыла телефон с порошком, чем тут нервы мотать.